Федя родился в большой единой стране Советов, которая называлась тогда

мощным именем – СССР, и которая однажды, вдруг, неожиданно и на

радость ее врагам, развалилась на все четыре стороны. Рассыпалась на

отдельные куски, которые сейчас называются независимыми, а на самом деле

еще более зависимыми государствами.

В тот день, когда это случилось, Федя отдыхал на юге страны по бесплатной

путевке, которую ему достала Клавка, по большему, одной ей известному

счету. Поэтому случилось так, что в тот самый момент, когда его страна

развалилась, Федя вдруг оказался, как бы, за границей.

Ощутил себя иностранцем Федя не сразу.

Язык, на котором говорили все, он знал. Денежные знаки остались те же,

что и вчера, а товары по-прежнему делились на товары наши и не наши.

Правда, наши были уже из пока еще едва ощутимого прошлого.

Кроме беспредела в грабежах, насилия и пошлости, все как будто бы

оставалось без изменения. Телевидение, которое, наконец, развязало себе

руки, распустилось до неузнаваемости. Даже простые вопросы, на которые

политики призывали ответить народ на выборах или на референдуме,

выворачивали наизнанку, запутывая всех с ответами «да» или «нет», на

заданный вопрос.

- Вы за конституцию, да? - спрашивал бюллетень.

- Нет, - отвечал Федя, и в сердцах жирно зачеркивал это слово.

- Федя тоже согласен, - подсчитывала голоса счетная комиссия.