(Из дневника отца Армаш, август 1948 года, Молдова- Западная Сибирь, Депортация)

 

– В Бельцах к нашему составу были добавлены восемь вагонов, а в Кишиневе еще десять, – продолжил дядя Георгий. – При остановках, состав был патрулирован вооруженными солдатами, которые уже ожидали прибытие в ширенгах с двух сторон. Судя по лицам солдат, это были люди азиатского происхождения с красными погонами. О нас «заботились» регулярные внутрние воиска Советской Армии. Первый и последний вагоны были пасажирские и предназначались для охраны. Они следовали с нами всю дорогу. В Бельцах и в Кишиневе нам ничего не давали. Вода была на исходе. В вагонах было очень душно днём. Летом в Молдавии жарко. Вагоны раскалялись под солнцем. По существу, в вагоне не было место, чтобы прилечь. Пожилые люди и дети не могли долго стоять. Ноги оттекали. Мы спали по очереди по несколько часов. Чтобы уменьшить сквозняк, мы ночью завешивали передние оконные проёмы одеждой.

Нам дали воды и хлеба только на четвертые сутки. Я помню эта была станция Ртищево. Когда мы прибыли, нас уже ожидали краснопогоники. Открывали вагоны и давали по 50 буханок черного хлеба. В нашем вагоне было 93 человека. В каждом вагоне назначили старшего из людей, которые хоть не много понимали по русски. В нашем вагоне назначили меня и показали куда идти за водой. Я несколько раз ходил и приносил воду в ёмкостях, которые у нас были. Я проходил мимо других вагонах. Люди вытаскивали на пероне трупы людей, которые умерли за эти четверо суток. Было больше тридцати мертвых людей. В каждом вагоне выдали штыковые лопаты и показали место, где нужно закопать трупы. Таким образом, старшие по вагонам автоматически оказались в составе похоронной команды. Когда мы закончили и вернулись к своим вагонам, лопаты закрепили снаружу. Взять внутрь не разрешалось. Перед отправлением, на перроне появились еще трупы. Многие родители не хотели сначала отдавать своих мертвых детей, другие настаивали. Солдаты в вагонах не заходили и к трупам не прикасались. Боялись инфекции. Они спешно закрывали вагоны на все болты и не разрешали выносить больше мертвых. Я не видел, чтобы кому-либо оказали врачебную помощь, давали какие-то медикаменты, или дополнителыное питание больным. На умерших людей не составляли какие-либо документы или списки. Просто мелом на каждом вагоне писали на сколько стало меньше. Люди были настолько истощены, что не могли даже оплакивать по человечески своих умерших близких. Они выли до хрипоты, как дикие звери, рвали окровавленными руками колючую проволку из оконных проёмах и выбрасывали наружу трупы мертвых детей. Солдаты кричали, матерились, стреляли вверх, но остановить это безумие было невозможно... Состав тронулся... У меня началась сильная рвота... Другие тоже начали рвать... Смертельный страх как тень прошелся по лцам людей... Они поняли, что их ожидает...

– Георги, тебе надо поспать немного, – сказал отец Армаш, когда эта коллективная кошмарная рвота прошла. – Мне нужно отслужить отходную умершим, помолиться за здравие, поговорить с людьми... Отец Армаш, который покрестил тебя и твоего брата Ивана служил много лет Богу в Доминтены. Как я потом узнал, его обвинили в том, что он спрятал иконы, золотой крест и много ценных, старых книг, которые подлежали конфискации, как музеиные народные ценности. После «освобождения», церковь была «очищена» от всего и превращена в склад. То же самое новая власть сделала в Надушите и в других селах нашего района, но именно эти ценности кого-то очень волновали. Он продолжал служить Богу и людям, когда его просили, но уже вне церкви. Ему добавили обвинения, что он обманывает народ, и имеет от этого незаконный доход. Когда его подняли, он взял с собою Библию, посеребренный крест, кадельницу, свою рясу, купы для причищения скрипку и сухари. Его дед, Петр Армаш, был тоже священиком родом из Олтении. Он был близким другом митрополита Молдовы, Якова Путняну который, будучи при смерти, передал ему эти священные реликвии. Потом эти вещи перешли к его отцу, который получил сан священика в монастыре Путна (там где похоронен Стефан Великий). Со святой реликвией была связяна миссия по укреплению православной веры в Басарабии. Тогда был момент переориентации Молдавской Ортодоксальной Церкви в Русскую Православную Церковь. Отец Армаш был сильно избит перед депортацией и арестован. Потом его освободили и за ним постояно следили. У него несколико раз делали обыск дома среди ночи, но ничего не нашли. Его жена, Аглая Петровна, увлекалась народной медициной и взяла с собой две толстые книги, с которыми она никогда не раставалась, самодельные лекарства и мёд. Она сразу взяла шевство над детьми и всю дорогу заботилась о них. Кроме моей жены Любы, в нашем вагоне были ещё три женщины, которые кормили грудью. Все они были под опекой Аглаи. У кого было больше молока, подкармливали и других грудных детей, не только своих. Она заботилась о чистоте и самолично делала детям порции. На хлеб ложила по ложечьке мёду и кормила детей из своих рук. Ваш учитель ботаники, Кожокару Теофил Васильевич, тоже взял с собой бидончик меду и отдал детям. Аглая рассказывала детям сказки, разные истории, пела им песни. То что все наши 28 детей спаслись и никто не заболел в дорогу - эта ее заслуга. Она говорила детям, что не нужно бояться голода. Человек может прожить без еды три недели, а без воды – одну неделю, а если по немногу есть и поститься, то это даже полезно. Об этом написано в этих толстых книгах. Дети терпели и слушали ее.

Отец Армаш одел рясу и помолилса за души умерших людей. Потом проповедовал о том, как Исус Христос страдал за грехи людей и терпел, что в жизни каждого человека рано или поздно наступает такой момент, когда он мужественно должен прожить тяжелые испытания. Он прочитал из Библии псалм Даниел в Вавилоне и коментировал, как нужно это понимать. Он говорил, что не нужно думать о Смерти. С нами Бог! С нами Исус Христос! С нами Святой Дух! С нами Святая Библия! С нами Святой Крест! Он умел говорить красиво, умно и убедительно. Люди успокоились. Потом он поиграл на скрипке...

Далее состав останавливали через двое- трое суток и давали по 50 буханок черного хлеба и воды. На некоторые станции уже были приготовлены канавы, куда выатаскивали трупы и закапывали. Потом опять лопаты прикрепляли на место. Отец Армаш каждый раз неустано выполнял свой долг священика, читал другие интересные места в библии, коментировал, играл на скрипке. Это очень помогало держать людей в единном духе.

На девятые сутки прибыли в Курган. Здесь состав был расформирован. Часть вагонов были присоединены к составу, который следовал на юг в Казахстан. Наш вагон, вместе с другими, был передвинут на запасной путь, где простояли всю ночь. Утром был сформирован состав, где был включон и наш вагон. Нам выдали больше продуктов: хлеб, сахар и кильку. После обеда двинулись на север. Ночью в вагоне уже было холодно. Через двое суток прибыли в Ярково. Дали команду всем выходить из вагонов. Люди были так ослаблены, что не могли стоять на ногах. Шатались, как пьянные. Отец Армаш говорил всем держаться спокойно. Если они начали нас кормить, значит мы нужны для работы. Мы не боимся работы. Не нужно плакать, жаловаться или показать, что плохо себя чувствуем. Больные и слабые люди никому не нужны. Мы сильные, раз выдержали такую дорогу. Если будут кормить, есть медлено, по немногу, иначе заболеем. Лучьше прятать еду про запас. Думаете о тех, которые умерли и закопаны вдоль нашей дороги на Сибирь и радуйтесь, что победили Смерть.

К нам подошли пять человек: трое солдат и двое в штатском. Один из них держал в руках бумаги.

– Кто старший? – Спросил он.

Я вышел вперёд.

– Как фамилия?

– Русу Георгий Фёдорович, – сказал я, – только Русу пишится одним «с».

– Это до сих пор писалась одним «с», а дальше будет Руссу с двумя «с», понятно? – грубо отрезал он.

– Понятно, – ответил я.

– Сколько человек умерлo в пути?

– Из нашего вагона никто.

– Тогда и сверять нечего, – сказал он и положил списки в свою офицерскую сумку. – Вы пойдете со мной. Это что за собака? – Спросил он;

– Эта моя собака, Султан.

– И что, она всю дорогу с вами ездила? – удивился он – что они пьянные были, когда вас погрузили?

– Так точно! – ответил я по военному.

– Хорошая собака, – улыбнулся наш новый начальник, – чем вы ее кормили?

– Надеждой, – неопределенно ответил я.

– Покормите собаку... и людей, –обратился он к солдатам, – и дайте им сухие пайки на три дня. Мы проплывем на сотом киломметре от Оби. Даю два часа на обед и погрузку на барже.

– Что мы будем делать на сотом километре? – спросил я.

– Вы там будете делать колхоз по выращиванию скота, – ответил он.

– Можно, я возьму с собой эту лопату? – спросил я.

– Для чего? – удивился он.

– Чтобы колхоз строить, – ответил я.

– Можно! Но запомни хорошо! За попытку драться с охраной – растрел на месте! За попытку сбежать – растрел на месте! За неповиновению приказу– растрел на месте! Понял?

– Так точно,– ответил я и снял лопату с нашего вагона.

Спустя два часа, мы плыли по течению реки Иртыш на барже. Нас впервые за это время накормили горячей солдатской гречниевой кашей, дали сухие пайки на три дня и разрешили помыться. Нашу баржу буксировал речной катер. Наше новое начальство и охрана были на катере, а мы крепко заснули, прижавшись друг к другу на дне баржи... В полночь проплыли через Тобольск. Утром начальство вызвало меня на катере для оформления документов. Для этого солдаты сбросили складной мост с катера на баржу. Судя по пустым бутылкам на столе в каюте, наше начальство хорошо раслабилось ночью.

– Садись, Руссу с двумя «с», разговор есть, – сказал тот, который разрешил взять лопату. – Меня завут Холмогоров Степан Кузьмич. Я родилса и жил в Сибири. Во время войны я прошёл через всю Европу и вернулса обратно в родные места. Сибирь это не Молдавия. Здесь полгода зима и полгода лето. Зимой бывают морозы – минус 50, а летом бывает, что ночью вода в ведре замерзает на кухне. Там на сотом киломметре ничего нет, кроме реки и тайги. Ваша задача обосноваться и перезимовать. Сейчас я могу вам дать мешок соли, два мешка перловки и две палатки. Это всё! Вы имеете право передвигаться в радиусе ста киломметров, включая Ханты- Мансийск. Для этого я дам тебе пять пропусков. С этими пропусками вы можете передвигаться на баржах во время навигации. Так, что все вы сотники и колхоз ваш будет называться Сотник. На ваших пропусках есть карта, где указаны границы, которые вы не имеете право пересекать. Моя контора находится в Ханты- Мансийск в Речном вокзале и называется Второй Отдел. Ты обязан туда явиться каждый год и доложить, кто умер и кто родился. Там ты можешь заявить, что тебе нужно, но в начале ты должен дать накладную, что ты можешь дать. Ничего на халяву не получишь. От тебя требуется пушнина, рыба и живое мясо, деревянные изделия. У меня сейчас ничего нет. В течение месяца ожидаю груз. Ты всё понял?

– Да, я все понял, – сказал я, – мне нужно заказать авансом инструмент, теплой одежды, гвозди, муки, картошки, семена, соль, молодняк. .. Мы все отработаем...

– Я еще раз повторяю... У меня сейчас ничего нет! Через месяц, может быть, что-то получу! Понятно?

– Так точно! – Ответил я по военному...

К обеду мы приплыли на сотом киломметре и выгрузились на берег. Холмогоров сдержал своё обещание. Я дал ему рассписку, что колхоз «Сотник» получил две военные палатки, мешок соли и два мешка перловки...

Катер отплыл от нашего берега с пустой баржой. Холмогоров с охраной остались на катере. Они выполнили приказ забросить партию врагов народа из Молдовы в количестве 93 человек на сотом киломметре от Оби... Нам предстояло здесь выжить, перезимовать и строить колхоз...