Мы были в восторге от принятой программы развития нашего подсобного хозяйства, которая сулила нам нормальное питание, если мы будем нормально относится к своим обязанностям, независимо от зарплаты отца и тех скудных вознаграждений за работу в колхозе на полевых работах.

В начале нам показалось, что это совсем не сложно. Поэтому согласились, что основная работа каждого – это хорошая учеба. Чтобы быть наравне со всеми, отец в возрасте пятидесяти лет, будучи седым, прошел курсы повышения квалификации в Кишиневском медицинском институте. За три года он успешно закончил программу и стал сертифицированным врачом фтизиатром.

Каждое воскресение у нас был подробный отчет перед отцом за школьные дела. Первый начинал процедуру Иван. С дневником, тетрадями и книгами он подходил к отцу, а мы терпеливо ждали своей очереди, выслушивая нотации, которые, предполагалось, что нам будут полезны, в его возрасте. У отца была договоренность с учителями по части обратной связи, которые записывались в дневнике. Отец очень не любил посредственные оценки, т.е. «тройки». Он признавал только очень хороши и очень плохие оценки, т.е. «пятерки» или «двойки ». Учителя об этом знали и когда оценки должны были попасть в среднюю полосу, то последовали масса дополнительных вопросов и заданий, которые приводили виновного или к отличным или к неудовлетворительным оценкам.

Иван не любил зубрить. Зачастую по точным дисциплинам (математика, физика, химия, биология, география) у него были круглые «пятерки», а по языкам, истории и литературе – круглые «двойки». Вдобавок ко всему у него был плохой почерк и не аккуратные тетради. Отец тратил много времени и энергии на воспитание Ивана, чтобы он как-то полюбил то, чего он органически не переваривал.

Иван, чтобы как-то избегать этих отрицательных эмоций, прибегал к разным ухищрениям и обманам. Например, к шпаргалкам и ведению двойной отчетности. Для «пятерок» один дневник, а для «двоек» другой – секретный. Но все тайное становилось явным. Обман безжалостно карался, вплоть до применения ремня, запрета посещения фильмов, свиданий и других источников развлечений. Это казалось безнадежным, потому что в результате Иван уже ненавидел не только эти предметы, но и учителей, которые их преподавали. По мере взросления, у отца не стало легче с воспитанием Ивана. Порой разговор переходил на повышенных тонах с неожиданными выводами. При этом младший персонал отпускался на улицу, а меня отец оставлял в качестве хорошего примера для Ивана. Я не был рад от такой чести и в спорах старался держать сторону Ивана. В результате отец обоих сажал на место убедительными аргументами.

Однажды предметом спора были опять плохие отметки Ивана по молдавскому языку.

– Как можно делать столько грамматических ошибок в сочинениях и когда, Иван, ты перестанешь валять дурака? Почему такой отвратительный почерк? – Возмущался отец.

Нужно сказать, что у отца был изумительно красивый почерк и писал почти без грамматических ошибок. Он писал длинные письма учителям, где излагал свои наблюдения на учебный процесс, замечания и предложения. Учителя очень уважали отца за это. Письма были всегда безукоризнены, хорошо аргументированы с цитатами и абзацами...

Сочинение было о том, как Молдавия процветает в союзе братских республик Советского Союза. Отца коробило то, что Иван умудрялся писать Молдавская Советская Социалистическая Республика с малыми буквами и запятыми. То есть «молдавская, советская, социалистическая республика». Таким образом делая шесть ошибок в одном предложении. По содержанию тоже было много проколов. Нужно было привести красивое сравнение, что все пятнадцать республик крепко связаны братскими узами в раскошный букет процветающих республик, где старшая сестра – Россия самая, самая. Эта идея должна была пройти, как красная нить в сочинение...

У Ивана получилась грустная история в этом сочинении, что герб это красивый венок на могиле пятнадтати неизвестных сестер, которые потеряли свободу и стали безымянными...

– Иван, – спрашивал отец, – скажи мне, ты что до сих пор не знаешь, что собственные имена сушествительные пишутся большой буквой? Что это относится ко всем именам людей, животных, городов, рек и стран тоже?

– Почему, я это прекрасно знаю, – ответил Иван.

– Хорошо, приводи пример, – не отставал отец.

– Ну, скажем так, – начал Иван, – в предложении «Я позвал Бобика и покормил.» слово «Бобик» пишется большой буквой. А в предложении « Я позвал советскую, социалистическую, свободную и счастливую собаку и покормил» все слова пишутся маленькими буквами и прилагательные разделяются запятыми.

– Это совершенно верно, – сказал я. Отец согласился тоже.

– Так почему ты пишешь название рвспублик маленькими буквами и слова разделяешь запятыми? – Не унимался отец.

– Да потому, что это тоже самое, – возмущался Иван. – Раньше наша страна называлась Молдовой и, конечно, писалась прописной буквой. Потом стала советской, молдавской, социалистической республикой. Что здесь не правильно? Вот взять меня, например, с рождения меня звали Иваном, на что у меня есть документ. А сделали из меня советским, социалистическим, молдавским, веселым и счастливым мальчиком. Заметьте, мое имя исчезло, остались только прилагательные. Они, конечно, пишутся маленькими буквами и, поскольку их много, то разделяются запятыми. Даже если мне присвоят номер, все равно все прилагательные будет писаться маленькими буквами... Если вы знаете другое правило – покажите ее мне... Если кто-то до меня написал неправильно, то это не значит, что я должен повторить чужие глупости. Я не виноват, что нас не правильно учат...

– Митя, – как бы ты изложил эту тему? – обратился отец ко мне.

– Ну, я бы написал, как советский народ дружно строит коммунизм, как осваивает космос и бороздит океаны, как перекрывает Енисей и пускает ракеты и даже в области балета впереди планеты всей. Ну и, конечно все эти достижения обьясняются нерушимым союзом пятнадцати республик сестер, у которых прилагательные, в порядке исключения, пишутся большой буквой... Отдельный абзац, конечно, посвятил старшей сестре – России, где восторгалса красотой, мудростью и т.д.

– А с чего ты взял, что Россия старше и красивее чем Армения или Молдова, например. О России впервые стало известно в десятом веке, а история Армении начинается за 2000лет до рождения Христа, то есть Россия младше Армении на 3000 лет и младше Молдовы на 1500 лет. А красота и коммплименты – дело вкуса, дорогой. Я писал, что думал. Это сочинение на вольную тему. Право людей свободно изложить свои мысли у нас, между прочим, защищено конституцией, – оправдывался Иван.

– Иван, что за братскую могилу ты придумал? Как только мозги у тебя поварачиваются так писать? – возмущался отец.

– Елемент с гербом и красной звездой обьязательный в сочинении. Я, когда об этом думаю, у меня ассоциируется с братской могилой. Там все красиво, торжественно с венками похоже на герб и красными звездами на пике, – спокойно разьяснил Иван. – Вы лучше спросите, почему я не хочу писать, как нормальный советский папугай...

– Ты плохо кончишь с такими идеями, Иван, – сказал отец серьёзно и отложил тетради в сторону.

– Если ты имеешь в виду Сибирь, так это меня не пугает. Там плотность населения меньше одного человека на квадратный километр. По крайней мере, я там не увижу эти противные рожи, которые все время врут и хотят, чтобы я верил, – сказал Иван, догадываясь, что отец имел в виду.

– Иван, запомни хорошо, что я сейчас тебе скажу. Я к этой теме больше возвращаться не буду... Честно говоря, Иван, я с тобой согласен... Более того, у тебя, Иван, очень оригиналиный склад ума... Твои «штучьки» удивительно точны, попадают, куда нужно и сразу становятся крылатыми фразами... На счет «патриций», «русское чудо», «масло», поговаривают в соседние сёла... Сейчас, Иван, политика изменилась только по форме, а по содержанию стала более коварной... Людей, которые пропускают подобные «шпильки», называют «инакомыслящими» и отправляют не в Сибирь, а на безплатное лечение. У нас в Молдове это делаттся в санаторий «Курки». Там, Иван, приводят вполне здоровых людей на лечение и через две недели они становятся идиотами на всю жизнь... Да, да, Иван, это так... Недавно туда попал мой хороший знакомый, с которым вместе учились когда-то в Кишиневе. За неделю до этого мы встретились в Бельцах. Был вполне нормальным человеком. Он работал в канцелярии первого секретаря Коммунистической Партии Молдовы Леонида Ильича Брежнева. Он рассказал, что боится. За ним слежка. Он чувствует, что ему не долго осталось жить. Он сказал, что Брежнев поставил вопрос на Политбюро в Москве, чтобы на юге немного изменить границы, таким образом, чтобы Молдова имела выход на Черное Море черз Белую Крепость (Белгород Днестровск), то есть через нашу территорию, которая сейчас принадлежит Украине.

Хрущов сильно обиделся. Сказал,что предложенный перешеек ему что-то напоминает. Сам нарисовал пенис красным карандашом на карте на севере Молдовы и бросил карту в лицо Брежневу сказав: «Вот тебе решение вопроса! Иди работай, козёл»...

Брежнев Л.И. работает уже в Казахстане, карта изменина, а моего друга уже нету в живых. Он не долго «лечился» в Курки. Он знал, то, что не должен был знать... Я не хочу, Иван, чтобы ты там попал, понял!? Я хочу, чтобы вы все получили высшее образование! Только тогда, когда ваш младший брат Саша закончит институт, вы будете свободны делать то, чего захотите! Не порть мне программу, Иван! Это приказ и просьба одновременно...

Много лет спустя, в 1990 году, когда я работал в Правительстве Републики Молдова, я встретил Василия Блажа, который тридцать три года работал в канцелярии правительства республики и вышел на пенсию. Он подтвердил, что такой случай в биографии Брежнева Л.И. был. Этот наглый парнографический символ русскодержавного шовинизма до сих пор на карте Рспублики Молдова...

Тогда отец пошел на большой риск. Нужно было очень тонко понимать Ивана и доверять нам, чтобы так рисковать.

После этого разговора Иван исчез на три дня. Мама место себе не находила, а отец упорно молочал. Иван сказал мне по секрету, что он на велосипеде поедит на севере Молдовы проверить, что внутри «хрущёвского пениса». Он вернулся усталым и очень расстроенным. Сказал, что там поля... Никакие военные обьекты, военные части или аеродромы... Он заплакал и так сильно ударил кулаком в стену, что две недели ходил с забинтованной рукой...

Я никогда не видел, чтобы Иван плакал ни в детстве и даже тогда, когда родители умерли... Немного позже я сказал об этом отцу и просил не наказывать Ивана. Отец сказал, что он догадался об этом, но Ивана не упрекнул, так молча инцидент был исчерпан. Но, спустя семь месяцев, сразу после Нового Года, он имел серьезный разговор с Иваном наедине.

Обычно, на зимние каникулы, отец требовал, чтобы старшие дети (после седьмого класса) писали сочинения на вольные темы, а младшие дети каждый день суммировали сто членов арифметических прогрессий на время. Он говорил, что арифметические упражнения и шахматы хорошо развивают умственную способность. Но, на этот раз, я и Иван должны были написать что-то оригинальное про Михаила Eминеску (Mihai Eminescu, 1850-1889). Отец положил на стол штук десять книг про Eминеску на румынском и молдавском языках, запретил использовать учебники по литератуе и подчеркнул, что его не интересуют мысли Коробана (автора учебника по молдавской литературы), а интересует наши мысли...

Тогда сочинение Ивана произвело сильное вопечатление на отца. По этой причине я ее хорошо запомнил... Я разложил тогда в хронологическом порядке с одной стороны стихотворения и поэмы, а с другой стороны биографические данные вликого классика. Далее, пытался разьяснить, как жизнь и его внутрение переживания повлияли на его инспирацию. Я долго не находил главную нить своего сочинения. Когда я углублялса в одном непонятном вопросе, возникали десятки новые. Я спросил маму:

– Мама, выручай. Ты так любишь Eминеску, знаешь наизусть «Лучафэрул» («Luceafârul» – главная поэма Eминеску), поёшь десятки его романсов, как ты думаешь, как могла прийти в его голову мысль, чтобы так писать?

К восходящей звезде

Такой длинный путь,

Что потребовалось тысячилетия

Свету, чтобы дошел до нас

Быть может звезда давно погасла

В далекой синеве,

Но только сейчас её луч

Коснулся нашему глазу

Представляешь, такие знаменитые ученные, как Кеплер, Декарт, Ферма считали, что скорость света бесконечна, а Eминеску здесь так просто и красиво пишет, что свет имеет скорость, имеет давление и даже определил, какой порядок величины этой скорости! Я думал, что в это время были какие-то научные открытия по скорости света, что, может быть, инспирировало его так писать. Да ничего подобного. Только спустя 49 лет было доказано, что свет имеет скорость и давление. Более того, известно, что Eминеску не был силен в точных науках и во время учебы в Вене и Берлине имел много проблем с физикой и математикой... Откуда? Как можно прийти к такой феноменальной мысли? Не понимаю...

– Когда что-то не понимаешь, думай о Боге и тогда Святой Дух направит в твой ум светлую мысль, – сказала мама. – Бог создал человека свободным и, когда человек становится взрослым, он сам должен решить, с кем он дальше по жизни идет, с Богом или с нечистой силой. Если человек игнорирует Бога, то это его выбор, но если человек пошел против Бога, то он будет жестоко наказан. Его род будет истреблён до третьего колена. Так в Святой Библии написано. Eминеску был гением. Его инспирировал Святой Дух. Но вот пришла время выяснить свои отношения с Богом. Eминеску пошел против Бога и стал атеистом. После каждой безбожной работы, он испытывал болшое личное горе. У Eминеску были десять братиев и сестер. Они трагически умирали друг за другом. Рок приследовал семью Eминеску. Его любовь к Веронике Микле была несчастной. Ихний единственный ребенок родился мертвым. Когда умерла его мама, Eминеску стал душевно больным. Eминеску умер в расвете творческих сил, не доживая до сорока лет. Все потомки его братиев и сестер умерли в раннем детстве. Род Eминеску высох.

Я взял эту идею за основу и получилось довольно убедительное сочинение. У меня Хиперион из поэмы «Luceafârul» никто иной, как Исус Христос. Трагизм биографии Eминеску был результатом его воинствующего аттеизма в зрелом творчестве, а гениальные идеи и божественная красота его лирики - это светлые мысли его Святого Духа... Епиграф я выбрал из «Înger și demon» («Ангел и Демон»):

Со своими грешными мыслями к открытому небу

Прошла моя жизнь с моим нородом на этой земле

Иван взял в качестве епиграфа к своему сочинению первые две строчки из стихотворении «Doina» (дойна) Михая Eминеску в измененном виде:

От Днестра до Тисы

Молдованин мне плакался...

В молдавских книгах (книги выпущенные в советское время, со славонскими буквами и с «приведенными в соответствие» коментариями) стихотворение вообше отсуствовало. Это можно понять. Eминеску не в восторге от русской окупации. Он писал:

От Хотина до моря

Русская коница куражится

От моря до Хотина

На любой дороге

Москали и калмыки останавливают

Через Днестр переправляются и не тонут.

Бедная моя страна, бедная!)

Румынские книги, также «приведены в соответствии». Молдавский поэт Михай Eминеску, который родился на 9 лет раньше чем сама Румыния назван «сознанием румынской нации», «интегрированное выражение румынского патриотизма», а вышеприведенный епиграф в румынских книгах выглядит так:

От Днестра до Тисы

Весь румын мне плакался...

Эта лингвистическая конструкция не корректна, а «мысль» явно тенденциозна и никак не вяжется с концом стихотворения:

О, Штефан Великий,

Оставь Путну

И с Божей помощью

Дай своему народу избавление...

Подымись из могилы,

Чтоб я слышал зов твоего бучума,

Как по всей Молдове

Собирается нород

На удивление соседей

На первый твой зов

Вся Молдова собирется,

На второй зов

Подымутся кодры на помощь,

На третий зов

Все враги сдохнут...

Получается, что «весь румын» плачит, а к бою призываются молдоване... Стихи Михая Eминеску абсолютно перфектны по форме и содержанию. Но тут чувствуется чужая рука. Румыния образовалась в 1859 из Валахии и тех кусков Молдовы, которые тогда были свободными от Русской окупации (Молдова с правой стороны Прута без Буковины и Юга Басарабии, то есть Бужякул). Тогда правитель раздробленной Молдовы Алехандру Ион Куза Водэ дал согласие, чтобы народ Валахии избрал его своим правителем тоже (говоря современным языком, быть правителем «по совмвестительству»). Из этого обмана потом получилось сепаратистское востание молдован в Ясах, государственный военный переворот в Бухаресте, каторга румынских молдован в Черноводэ и массовое истребление молдован в Русско Турецкой Войне при взятии Плевны в Болгарии под командованием Карола 1. По отношению к интелигенции применялса известный метод «кнута и пряника», суть которого заключается в том, что нужно писать, петь и рассуждать так «как нужно», а не так, как хочется. Проще говоря, нужно было перестать быть тупыми молдованами, а стать прогрессивными румынами или русскими, в зависимости от того, под чей каблук оказался. Молдоване с левой стороны Прута и Буковины были мобилизованы в русскую армию и несли главную нагрузку в Русско-Турецкую войну при взятии Шипского перевала. Таким образом, чем прочнее становились позиции Румынии и России в наши края, тем жестче истреблялись молдоване и стирались с лица земли остатки молдавского государства. Молдоване депортировались с родных мест повсюду от Днестра до Тисы. Они перестали быть хозяинами в своей стране. В Молдове хозяйничали румыны, русские и евреи. По этому Михай Eминеску писал «От Днестра до Тисы молдованин мне плакался». Именно молдованин, а не «весь румын». Именно молдованин, а не «весь румын» оказался в трагической ситуации. Также шиты белыми нитками выражения из «Дойны»:

Из Бояны до Корну Лунчий

Детей обучают по жидовски

И под жидовской руки

Находятся румыны Штефана

Бедного румына

Раком толкают назад

Неспокойный его стол

И чужой в своей стране...

При чем тут «румыны Штефана»? Во временах Штефана Великого не существовало такое понятие, как румыны... Выражение «румыны Штефана» не что иное , как тенденциозный пустозвон или грубая работа «специалиста» по приведению «в соответствии» стихотворении Eминеску. Но тут «специалист» вляпался в крайность, механически заменяя слово «молдован» на слово «румын». Получается, что если «бедного румына раком толкают назад» и он «чужой в своей стране», тогда Румыния это безсмысленое искусственное образование... Интересно, почему Eминеску поднял здесь еврейский вопрос? Ради красного словца?

Нет! Именно Eминеску писал:

Легко стихи писать,

когда нечего сказать,

расставляя пустые слова,

которые звучат с хвоста.

У Eминеску было, что сказать по еврейскому вопросу, несмотря на то, что по отцовской линии у него были еврейские корни и после Берлинского Договора евреи на територии Румынии официально были превращены в румын. Видать, национальная трагедия в родной Молдове была куда больше, чем личные мотивы.

В своих реляциях перед Москвой губернатор Бассарабии отчитывался, как проходит процесс «очистки» и коллонизации Бассарабии, в частности об организации еврейских сельскохозяыственных колоний. Действительно, концентрация еврейского населения по линии Варшава, Львов, Черновцы, Бельцы, Кишинев, Тирасполь, Одесса была больше, чем в другие города России и Румынии. Безусловно, евреи на протяжении многих лет сыграли существенную роль в развитии цивилизации этих месст. Они всегда были прекрасными коммерсантами, учетилями, мастерами, музыкантами, докторами, но в сельском хозяйстве, в поле, они не работали. Однако, в этих отчетах на десятки страниц описывается результаты работы еврейских колоний, при чем так, как буд-то молдоване совсем исчезли с этой земли... Судя по еврейским погромах тех времен в Одессе, Черновцах и Кишиневе, нельзя сказать, что власти относились лояльно к евреям, но эти отчеты говорят о том, что положение коренных молдован было хуже, чем евреев. Тут чувствуется желание губернатора отрапортовать, что в Бассарабской губернии уже не существуют молдоване. Эти аргументы косвенно говорят о том, что в оригинале эта часть «Дойны» имела другую интерпретацию, а именно:

Из Бояны до Корну Лунчий

Детей обучают по жидовски

Молдованин Штефана

Здесь под жидовской руки

Бедного молдована

Раком толкают назад

Неспокойный его стол

И чужой в своей стране.

Михай Еминеску пережил трагедию своей страны Молдова , трагедию своего народа и с болью пишет об этом в «Дойне». Этим обьесняется личная трагедия поэта. В Румынии жили и сейчас живут румыны молдавского, валахского, греческого, венгерского, еврейского, булгарского, германского, цыганского и прочего происхождений. Из древних времён дойны это специфическая часть молдавского фольклёра, где нежно, мелодично и слёзно передается из поколения в поколение пережитую боль. После военного переворота 1865 года в Румынии началась и уже более ста лет длится форсированная румынизация всех нородов, проживающих на ее территорию. «Специалисты» прошлись грязными ногтями и по брилиантам «Дойны» Михая Еминеску, но они не смогли ретушировать главную идею, что прийдет время, когда молдавскому нороду никто не будет мешать быть опять вместе.

Отец тогда внимательно прочитал несколько раз наши сочинения, потом удалилса с Иваном в дальную комнату. Они беседовали спокойно несколько часов, а я с мамой сидели у печки и ломали голову, о чем они говорят. Потом они вернулись и молча сели греться по ближе к огню.

– Ну как? – Спросил я... Наступила минута молчаниия...

– Твоё сочинение хорошее, а Ивана... на много лучше... предыдущих... Ты пишишь как нужно, а Иван пишет как хочет... – вздохнул отец и бросил оба сочинения в огонь. – Однако, посмотрите, как красиво горят...

– Жаль, – искренно сказал я, – мне сочинение Ивана очень понравилoсь...

– Когда бумага горит, лучше запоминается, что на ней написано, это йоги доказали, – задумчиво сказал отец, – кроме того, эта запретная тема в Румынии. У них Siguranța (секюристы) работают не хуже чем НКВД. По моему глубокому убеждению Еминеску не умер от своей смерти... его отравили ртутью. Он единственный поднял голос, что Румыния должна называться Дачией. Он даже организовал движение «за возрождение Дачии», и по примеру Димитрия Кантемир, представил свой философский труд в Берлине на латинском и немецком языках. Предпологается, что он написал историю Дачии от Геродота (484- 425 д.н.э) до наших времен... С того момента за ним началась слежка. Эти работы пропали или засекречены. Он блуждал по селам и монастырям, Румынии. Мало кто знает, что одно время он прятался в Одессу. Прийдет время и эта тайна будет расскрыта... Правда всегда побеждает ложь...

Теперь Митя напишет критическое сочинение по книге Александра Липкань «Дорога с тополями», а Иван внимательно прочитет «Дон Кихота» Сервантиса и напишет, почему Дон Кихот с мельницами воевал.

Я толком от Ивана так и не узнал подробности разговора. По видемому, Иван дал слово не расспространяться. Я могу догадаться только в общих чертах, о чем они говорили, исходя из содержания сочинения, которое я знал.

После этого Иван круто изменился. Он стал очень серьезным и его стало тянуть на подвиги. В конце концов, он закончил школу только с тремя «4» по русскому языку, молдавскому языку и французскому языку. Остальные все были «5». Он сходу поступил в сельскохозяйственнвй институт на механический факультет.

Я был перфекционистом. Начиная с пятого класса я всегда был круглым отличником и закончил одиннадцать классов с медалью. Мои тетради и дневники были безукоризненны. Тем не менее, в школе все время считали великим математиком Ивана, а не меня. Иван умел делать блестящие результаты в критические моменты, т.е. на экзаменах, контрольных, тестах и олимпиадах. Это потому, что он никогда ничего не боялся. Любые факторы страха его мобилизовали на победу и он ее достигал. На меня эти факторы страха порождали внутренние переживания. Я побеждал за счет зубрежки.

Отец очень любил шахматы. В результате, мы все хорошо играли в эту древнюю игру. Я изучал теорию по книгам первого разряда и кандидатам в мастера спорта. Мы с Любой и Иваном были чемпионами школы, а затем и района по шахматам. Я играл лучше Ивана, но когда был критический момент и отец говорил: «Хорошо, Иван, я разрешу тебе идти в кино, если выиграешь у Мити в шахматы»; тогда мы садились за очень серьезный поединок и тогда Иван непременно выигрывал, тем самым разбивал в пух и прах мое самолюбие профессионала. Он был игроком атакующего плана, а я позиционного плана и в такие моменты, его атака и уверенность приводили к победе. В то время, как моя дипломатичная позиционность и страх приводили к поражению. Позже, анализируя много жизненных ситуаций, я пришел к выводу, что Иван достигал результативности за счет атаки и непреклонности, которые обезоруживали собеседника, противника или женщину, к которой он питал интерес. В свою очередь, я достигал успеха проявляя глубину знаний, дипломатичность и терпение.

Перед планкой я испытывал разумный страх, а Иван – азарт. Я всегда расставлял сети, анализировал, планировал, хитрил, а Иван шел напролом. За это Иван называл меня «Профессором», а я его называл «Кирон» (т.е. гвоздь). И в этих детских прозвищах есть доля правды.

Я был в восторге от того, как убедительно и безцеремонно умел Иван вести разговоры со взрослыми в критические ситуации. Я так не мог. При чем, дело было не в том, как речь построить, где делать акценты. Я мог говорить, что угодно со всеми атрибутами правильной поставленной речи, но, в ответ на мою речь я мог получить все разнообразие непредсказуемых ответов, включая «дуй отсюда», как ответил на мою вежливость деревенский ворюга Головатый. Почему, мне можно ляпать все что угодно, а Ивану только то, что ему нужно? Вот вопрос! Создавалось впечастление, что Иван в такие моменты говорил не только словами, выражением лица, взглядом и жестами, которые как хорошо дирижированный оркестр обрушивали симфонию на слушателе, требуя взамен только аплодисменты, но еще что-то непонятное, но очень сильное, которое как-то исходило из всей его сущности... К такому выводу я пришел много лет спустя, после окончания института, после того, как побывал на концерте Владимира Высоцкого в 1977 году. Это было в Зеленограде в концертном зале Московского Института Электронной Техники (МИЭТ). Мы с Иваном любили Высоцкого, а Иван даже смастерил устройство, чтобы копировать его пластинки на рентгеновской пленке. Я ждал появление Высоцкого, как Бога, но на сцене появился обыкновенный простой, невысокого роста человек, снял кожанную куртку, повесил на спинку стула... Я чувствовал, как все мои эмоции, связанные с Высоцким, которые только что бурлили во всем теле падают, еще немного и наступит разочарование. Высоцкий поздоравался с публикой и, до начала концерта, минут десять рассказывал о жизни, о творчестве... Это было феномеменальное ощущение... Этот человек рос на глазах... Ничего такого сверхестественного он не говорил по содержанию, но как он говорил!.. Как он пел!... Я тогда понял, что есть такая внутреняя сила, которая заряжает окружющих положительными эмоциями, которая излучает особый вид энергии и побуждает непреодолимое желание прикоснуться к этой личности. Это редкий дар. Но он есть...

Я хотел быть похожим на Ивана, а Иван зачастую хотел быть похожим на меня. Но, видать, эти свойства характера, ничто иное, как природная аура, которую получают люди от рождения. Конечно, много раз в жизни я поступал так, как бы поступал Иван, но, признаюсь, это была игра, а не проявление моей сущности. За это я очень уважал Ивана, хотя мы были очень разные. Мама проще объясняла это. Она говорила, что я «Скорпион», а Иван «Дракон». Этим все сказано.