Отрывок из романа « Алена, я с тобой!» …Дед Федор сидел на лавке за калиткой, блаженно дымя сигаретой и любовался закатными красками морского пейзажа. Проснувшаяся после зимней спячки природа щедро наполняла вечерний воздух коктейлем из запахов трав, цветущих кустарников и деревьев.Этот коктейль с каждым вздохом наполнял грудь такой приятной свежестью, что от нее голова шла кругом. А может, тому была и другая причина: на столе в комнате деда стояла наполовину опорожненная бутылка Амаретто» - ликера, к которому он последнее время питал особую слабость. Вообще-то до приезда сюда, на побережье, в родной кубанской станице, дед Федя не брезговал ни водочкой из сельского магазина, ни самогоном местного производства, ни даже брагой из молочного бидона. Которую отменно запаривала его бывшая супруга Анна, ныне увы, отошедшая в мир иной по причине старости. После ее смерти дед горевал страшно. Не так, конечно, было жаль Анютиного «первача», который она классно настаивала на чабреце, как того, что не с кем стало перемолвиться словом по вечерам и ночам. Которые, как известно, к старости становятся все длиннее и длиннее. Да что там – поругаться и то не с кем стало! Остался из друзей лишь кум Василий через дорогу. Но его супружница Евфросинья не очень-то привечала почти ежедневные собрания кумовьев, которые, конечно же, не обходились без поллитры-другой. В общем, совсем гадкая настала жизнь… И дед Федор заскучал-затосковал. Его внук Славка, узнав из писем станичников, что дед после смерти бабы Ани места себе не находит, тут же прибыл в станицу и уговорил его перебраться сюда, на побережье Черного моря. Ведь что было терять одинокому бобылю? А кооперативу «Люкс» срочно требовался сторож. Хотя бы на первое время. Дед согласился попробовать и неожиданно прижился на новом месте безо всяких осложнений. Характер у него был компанейский, пенсию получал неплохую, ветеранскую… Жить он стал в приватизированном клубе, в одном из бывших кабинетов. А заодно сторожить сам клуб, переделанный теперь под фирму «Люкс» и школу рукопашного боя. Утром он рыбачил, днем недостатка в собеседниках не испытывал, а вечера коротал на лавочке или по очереди ходил в гости к ребятам. Они и приучили его к ликеру.Деду Федору «Амаретто» так понравился, что он его охотно менял на любое количество пойманной в море рыбы. А так как рыбак он был классный, то и запас сладкого ароматного пойла в его кабинетном сейфе был воистину неиссякаем. К нему-то и подкатился Лешка, который совсем недавно окончил какие- то там курсы журналистов при краевой телерадиокомпании, а затем устроился обозревателем местной районной газеты. Лехе для практики интервьюирования нужны были очень жизненные истории. Которых дед Федор имел в избытке - Дед,- обратился Леха к нему,- давай поговорим. И настроил было свой диктофон. - Ты, ежли хошь поговорить по-человечьи, от души, сховай сперва свою хреновину к едреней Фене,- философски изрек дед Федя, вытирая губы рукавом после очередной дозы ликера. Лешка послушно сунул «Саньо» в карман. - Таперича спрашивай,- великодушно разрешил дед, доставая из пачки новую сигаретину. - Расскажи, будь добр, парочку баек из станичной рыбацкой практики,- попросил Лешка. И видимо, угадал-таки момент, когда подкатиться. - Ага, можно!- враз оживился дед.- Ну, слухай и мотай на…- поглядел на безусую еще Лехину физиономию и выдал адрес поточнее.- Было етта годов сорок тому, летом. Мы тогда с кумом Васькой полстаницы, почитай, от голодухи рыбой выручали. Время-то послевоенное, сам понимаешь... Взяли как-то с ним бредешок метра на два, пару литров буряковки (самогону) для сугреву и полезли в камышовые протоки. А они за греблей (дамбой) шириной каждая не боле опять же двух метров. Всадим енто мы держаки бредня в дно, зайдем спереди и давай камыши по бокам трепать. Подымешь опосля резко мотню – бредня, не свою – а там и щука, и окунь… Ну дык вот, шлепаем с бреднем по той протоке, вдруг кум как заблажит: - Федька, гляди, мать твою! И тычет перстом в какое-то бревно спереди. Я глянул и за малым в воду не сел – прет на нас сазан с метр длиной – прямым курсом. Видать, в протоке узко, не развернуться, вот он вперед на «ура!» и рванул. Стали мы по бокам, держим бредень. А он, паскуда его как шилом ботинок просквозил и дует себе дальше. Ну, че тут делать будешь? Азарт, опять же, андрена…, в общем, ты понял. Не, гад, думаю, не на таковского наехал. Да я тебя опосля двух стаканов первача и голыми руками задавлю! И – прыг ему на спину! Упал пузом, а руками за морду. Тут он мне так хвостом въехал промеж ног, што у меня протока в глазах двоиться начала. Чувствую, уйдет, зар-раза. Гляжу, а у него зябры то откроются, то закроются – дышит, черт его маму. Ну, я и сунул туда свои кулаки. Тут он захлопнул зябры и руки мои зажало. И попер я вперед на ем, как на лихой коняке. А кум сзади ломится и орет: - Держи его крепше, Федька, не отпущай! Хотел я ему популярно объяснить, кто кого держит…но этот же ж гад, на котором я еду, прет напрямки через камыш и осоку. И через это об мою фотографию уже не одно хорошее удилище из камышин поломалось. Где уж тут рот раззявлять – еще лярву какую глотнешь ненароком. И вдруг вижу: впереди протока расширяется и переходит в заводь. Я приблизительно точно знаю, что там глубина боле двух метров – сам мерял. А ну-ка этой скотине нырнуть как раз в этом месте захочется? И чем же он, гад, дышит, ежли больше не хлопает зябрами? Прям верблюд какой- то, а не сазан. Покуда такие мысли вертелись в моей исцарапанной напрочь башке, я ору куму из последних сил: - Заходи спереди, тудык твою мамашу! А он мне в ответ: - Не боись, Федь, у меня там сетка на выходе стоит – никуда ентот карась-переросток не денется! Я глядь и вправду: впереди поплавки от сети прыгают на воде. Ну, думаю,Федя, вот туточки ты и погиб самой что ни на есть бесславной смертью! На войне в разведке даже не царапнуло, а здеся какая-то чешуйчатая тварь в луже утопит. Но, видать, у борова этого то ли кислород закончился, то ли он меня пожалел…Только захлопал опять своими зябрами – тут я руки свои и выхватил. Поперла ента скотина дальше своей камышовой дорогой, а я лежу серед протоки, руки судорогой свело, мочи нету подняться – пузыри потихоньку пускаю. Слышу, кум впереди как заорет: - Ага, храпоидол, попался! Чур, сетка моя и сазан – тоже мой. Ну, тут я все же встал и объяснил ему доходчивым народным языком, какой он друг и кум, и стоит ли с ним в разведку ходить. Под конец сказал, шобы он забирал этого бегемота и катился с ним к чертовой матери. И что я больше в рот сазанятины не возьму – хоть ставь четверть буряковки в придачу. - И не ем ее с тех пор, гадом буду!- торжественно поклялся дед Федор, окончив на этом свое интервью. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
