Улочка маленького приморского городка. Нет, не центральная. Не та, что облагорожена по дизайнерским проектам и изображается на рекламных проспектах. Не та, по которой слоняются любопытные туристы. Окраинная улочка, ведущая к морю. На ней редко селятся отдыхающие - здесь нет комфортабельных гостиниц. По ней редко гуляют праздные прохожие – здесь нет увеселительных мест. С ней редко связывают историю города – здесь нет памятников и достопримечательностей. Но именно здесь сокрыта душа города Ейск.

Этот домик, кажется, давно врос в землю, на которой стоит. Неказистый, зажатый между двух более новых и прочных на вид земляков, он, тем не менее, гораздо крепче держится на своем фундаменте. По крайней мере, испытание временем домишко уже прошел. Его убеленные стены покрывает размашистая сетка трещин – точно старческие морщины – молчаливо рассказывая прохожим о тяготах прожитой жизни. Местами штукатурка вовсе отвалилась, обнажая глиняную душу постройки. И в этих временных срезах уже начала пробиваться новая жизнь - вездесущая поросль какого-то сорняка. Ставни, в лучшие годы бывшие небесно синими, а сейчас выцветшие и дряхлые, тонкими морщинистыми веками прикрывают закрывшиеся навсегда окна. Кривой дощатый забор, будто костылями подпирает домик с двух сторон. Удивительно, что доски еще стоят относительно прямо, но при более внимательном взгляде сразу становится понятно, что стоит тронуть одну и все рассыплются в обычную труху. Лишь черепичная крыша держится молодцом. Хотя и она давно потеряла часть своих черепиц и теперь похожа на рыбину с ободранной чешуей…

Обычный старый, заброшенный дом. Что же так привлекло меня в нем? Быть может, непостижимая тайна времени? Он точно маленький кусочек прошлого в современном облике безликого новостроя. Что останется от всех этих помпезных построек, кроме груды одинаковых кирпичей? А у этого дома есть душа… Он был построен с любовью. В него вложили не столько деньги, сколько частицу себя те, кто его возводил.

Как наяву видятся лица парня с непокорным казачьим чубом и смешливой молодухи, его женушки. Она месит босыми ногами глину в огромном деревянном корыте, а он обмазывает этой серо-коричневой массой остов небольшого домика. Глина самый дешевый материал в здешних краях, из нее строятся все соседские бедняцкие дома. В торговом центре городка купцы еще с прошло века строили каменные дома, с арками, с амбарами… Но у этой пары нет денег на застройку в центре. Зато есть любовь и желание построить такой дом, в котором они будут счастливы долгие оды и нарожают кучу смешливых, вихрастых ребятишек…

Что пережил дом за длинную свою жизнь? Сколько поколений хозяев сменил? А, возможно, так и прожили те казак и женой, до самой своей смерти… Он уходил на рыбацкий промысел, а она ждала его, точно верная Ассоль, вглядываясь с обрывистого брега в обманчиво спокойное Азовское море… Росли ребятишки, вырываясь из родного гнезда как только появлялось первое «оперение» и родительская мазанка, конечно, становилась им мала. И только старик со своей старухой по прежнему жили у самого синего моря… И дом жил вместе с ними, вбирая в себя их радости и горести, помогая в болезнях и здравии, скорбя о потерях и смертях.

Нет, не думал дом о том, что и ему придется умереть от старости и одиночества – что такое век дома в сравнении с короткой человеческой жизнью? Но умер старик. Не петь уж ему лихие казачьи песни, не выходить в море на промысел… Дом начал коротать долгие дни и ночи со старухой. Куда делась прежняя молодуха? Не слышно смешливого звонкого колокольчика, лишь скрип ставен подпевает дребезжащему старческому ворчанию.

Медленно движется по кругу отпущенного времени согбенная старуха, медленно вместе с ней ветшает дом. По привычке ходит она каждый вечер на берег моря, смотрит в даль – не появится ли лодка мужа. От старости забыла она, болезная, что тот давно уж в могиле. А быть может, надеется увидеть в морской дали свой конец? Однажды под деревом на обрыве ее и нашли соседи. Бездыханную. Мертвыми стеклянными глазами по-прежнему вглядывалась она в горизонт. Теперь видела то, что там, за ним…

Дом же окончательно осиротел. Чужая рука закрыла ставни, точно глаза покойнику и более никто не открывал скрипучую дверь…

Лишь морской бриз иногда игриво залетает в щели, но и он удивленно затихает, оказавшись в мертвом царстве. На цыпочках проходит по комнатам, боясь неловким дуновением потревожить пыль. Иногда солнечный луч упрямо пробивается сквозь сомкнутые ставни и робко освещает допотопные ходики на стене и колченогий буфет с щербатыми чашками. Маленькие пташки, поняв, что здесь им никто не помешает, свили под крышей уютное гнездо, прилетая в него каждую весну. А дом рад и таким гостям! Все приятнее слышать птичьи трели, чем скрип рассохшихся и наполовину сгнивших половиц.

Дом не видит – ведь ставни плотно закрыты – но чувствует перемены вокруг. Он слышал, как ломались с тягостными и горестными стонами соседи, такие же мазанки, как он сам. На их месте строились новые дома. Все на один лад. Заносчивые и безликие. Они не общаются между собой, как бывало, беззлобно судачили про своих хозяев старые дома. И уж тем более им и дела никакого нет до дряхлого глиняного старика, притулившегося рядом и, по их мнению, портившего вид своими сединами.

Но дом держится вопреки всему. Он переживает одну промозглую зиму за другой, хотя каждая добавляет ему новые раны. Та любовь, что цвела когда-то в его стенах и помогает старику выживать – он считает, что его долг сохранить воспоминания о своих хозяевах. А сделать он это может, только сохранив себя. Пройдет человек, посмотрит на дом, увидит с какой душой тот был когда-то построен и подумает, что здесь жили замечательные люди. А что еще нужно для светлой памяти?

Я бреду по улице и снова вижу беленую глиняную мазанку. Подхожу ближе и ласково глажу морщинистую стену. «Держись, старик!» - шепчу я. И дом ласково дарит мне накопленное за день тепло южного лета. А, может, это тепло его собственной души?