ЭПИЛОГ. Отрывок из романа

 

По роду своей работы, да и вообще в жизни, как и вам, Читатель, мне доводилось быть участником многих событий, в том числе и трагических, сталкиваться с людьми разных характеров и судеб. Особый след в жизни оставила трагическая гибель товарища по работе в мою бытность главным инженеом Морского Управления буровых работ на Каспии в 60-70-х г.г.

Гораздо позже – в середине 90-х годов мне предложили сопровождать в Баку в качестве консультанта по морской нефтегазодобыче группу американских нефтяников из Хьюстона, где я к тому времени проживал с семьёй.

Естественно, грех было не принять предложения побывать на своей родине, где прожил свыше шестидесяти лет, из которых сорок было отдано работе в море и для моря (мне претит словосочетание "вторая родина" – как будто человек способен рождаться дважды). .

Короче, пару ветренных февральских недель я вновь ездил и прогуливался по знакомым с детства улицам, проспектам и площадям. Город предстал передо мной и до боли знакомым, но до ещё большей боли – чужим.

Прежде всего бросалось в глаза, что мой старый, добрый, уникально интернациональный Баку превратился в мононациональную столицу мононационального государства. Это было написано на лицах прохожих и на табличках с новыми названиями улиц, слышалось в звучащей вокруг речи. Поражала также эклектика стилей в оформлении города – смесь традиционно восточного и не самых лучших западных образцов на американо-турецкий манер...

В первое же воскресенье я начал свой поход по городу с Приморского бульвара у площади Азнефти.

На бульваре я присел на скамейку, с которой видны были окна моего бывшего кабинета на втором этаже Объединения "Каспморнефть". Память мгновенно воскресила многие эпизоды последних десяти бакинских лет во главе дружного и работящего коллектива Технического управления...

Настырный северный ветер, проникавший под куртку, быстро согнал меня со скамейки, и я пошёл по аллее к центральной части бульвара, подставив ветру спину.

Издали показалась группа людей медленным, даже как будто торжественным шагом, двигавшаяся навстречу. Впереди шла женщина в модной чёрной каракулевой шубе и в платке "кэлагае" на голове. С обеих сторон её чуть поддерживали под руки двое молодых мужчин в кожаных куртках и серых каракулевых папахах. Один из них в свободной руке нёс большой букет цветов, прикрытый от ветра целлофаном. За ними шли ещё трое – пожилая пара под руку, пряча лица от ветра в шарфы, и женщина помоложе в куртке-"Аляске" с капюшоном.

"Наверное, какое-нибудь событие идут отмечать в старом Интуристе, – подумалось мне... ". Я не успел додумать эту мысль до конца, когда группа подошла поближе, и я замер, поражённый удивительным сходством – с букетом в руке шёл оживший Ширинбек Расулов, тот самый убитый и бесследно пропавший инженер, только очень молодой. Я хорошо помнил имя его жены , и окликнул её, не отдавая себе отчёта, правильно ли я делаю:

– Гюльнара-ханум…

Женщина резко остановилась и повернулась ко мне.

"Ну, конечно же, это она… Сколько же ей сейчас… должно быть пятьдесят… статная, хотя и чуть полновата…", – эти мысли молнией пронеслись в голове, и я спросил по-азербайджански, сам удивившись сохранности языка в моей памяти:

– Вы, наверно, не узнаёте меня? Я…

– Нет, почему же…, – она протянула мне руку, улыбнулась и назвала по имени и отчеству, – мой муж всегда так хорошо о вас отзывался… И нам вы на первых порах очень помогли. Но я слышала от кого-то, что вы уехали…

– Уехал, да, в Штаты, да что я... Расскажите, вы-то как живёте? О, извините, я вас, кажется, задерживаю…

– Нет, мы не торопимся. Вот, познакомьтесь… Сыновья – Рустам, Гамид…

– Да, по-честному, если бы не Рустам, я бы вас не узнал и не остановил… вылитый отец…

– Это моя свекровь Мириам-ханум, её брат – дядя Мирали, – продолжила она знакомство, – это Марина, подруга…

Марина кивнула, приоткрыв под капюшоном обрамляющие её красивое лицо серебристые локоны. "Наглядная алхимия, – подумал я, – вот так жизнь превращает золото в серебро".

– Так что у вас за праздник сегодня? – спросил я Гюлю. Она усмехнулась и ответила:

– Пойдёмте с нами… не праздник это… здесь…, – она кивнула в сторону моря. И я понял, точнее, вспомнил. Ну, конечно, февраль...

Неподалеку в море выдавался стометровый мол, в конце которого в тёплые месяцы функционировал небольшой ресторанчик.

Мы дошли до конца мола, о северную сторону которого море уже колотило гребнями набегающих волн. Рустам рассыпал букет на скамейке – это были свежие алые розы, взял одну и протянул матери. Гюльнара поднесла цветок к губам, подышала на него, поцеловала и бросила в море, что-то прошептав вслед. Потом повернулась ко мне:

– Сегодня розочек двадцать… В первую годовщину мы с мальчиками пришли сюда и бросили одну розочку…

Все бросили в море по цветку, остальные розы подобрала Мириам, наклонилась к воде с подветренной стороны и рассыпала их, как бы передавая их из своих рук в руки сына...

И я подумал, что только ради этой встречи стоило войти ещё раз в реку памяти – доброй памяти и почитания родных и друзей…

… Вот такой "хэппи-энд" на тему “второй реки” придумал автор для своего романа.,

 

Полностью роман числится под номером 25 на авторской странице