I. Указатель "Хатынь"

 

На дворе конец марта. Люди готовятся к пасхе: закупают еду, убирают в квартирах и приглашают своих родственников – в общем, жизнь идёт своим чередом. Только дальнобойщики находятся вдали от родного дома.

Одни выезжают из страны, другие въезжают, а некоторые ждут загрузки и готовят свои машины к поездке. Среди них и был Анатолий Сергеевич Прокофьев – сорока пятилетний водитель-дальнобойщик. Сегодня он взял на работу своего сына Андрея, которому недавно исполнилось пять лет. Анатолий хотел показать своему сыну страну, в которой они живут, и новый рейс как раз подойдёт для начала. Отец стоял возле "Бычка" и разговаривал с сыном, пока грузовик загружали.

- Андрюша, а помнишь, как ты пытался забраться в кабину моей старой машины? – спросил отец.

- Да, папа, помню, - кивнул в ответ Андрей. – Я тогда упал и ударился ножкой, а ты смеялся.

- Было с чего, - улыбнулся Анатолий, а мальчик насупился и отвернулся в другую сторону, показывая, что он обиделся.

В этот момент закончили с погрузкой товара и, к Анатолию подошёл один из грузчиков

- Анатолий Сергеевич, машина готова!

- Что везём? – спросил Прокофьев.

- Как обычно: оружие в помидорах, наркотики в сахаре, деньги в капусте, - рассмеялся парень.

- Доиграешься ты, Витька, ох как доиграешься, - улыбнулся Анатолий и, посмотрев на сына, повторил вопрос, - Так, что за груз?

- Одежда. Часть в Плещеницы, часть в Бегомль, - сказал Виктор и подошёл к Андрею. – Привет. Как тебя зовут?

- Андрюша, - сказал сын Анатолия. – А тебя?

- А меня Витя. Приятно познакомиться. Так ты поедешь с папой на большой машине?

- Это не большая машина! Есть ещё больше! – сказал Андрей и посмотрел на отца.

Виктор скорчил не самую приятную физиономию, мол, обломали.

- Моя школа! – рассмеялся Анатолий, помогая сыну забраться в кабину. – Накладная где?

- Вот! – сказал Виктор и передал Анатолию бумаги на груз.

Взяв документы, Анатолий Сергеевич сел в машину и выехал со склада. Проехал по улицам столицы и вскоре выехал на шоссе "Минск - Витебск". Он следил за дорогой, а сын, впервые оказавшись за пределами города, смотрел в окно, следил за каждым знаком. Дорога шла через небольшой частный сектор, затем леса по обе стороны дороги, проехали и указатель "Логойский район". Скоро первая остановка – Плещеницы.

- Пап, а что вон там за камень? – спросил Андрей и указал на каменный указатель "Хатынь".

Анатолий остановил машину перед поворотом.

- Это, сынок, указатель на бывшую деревню "Хатынь"

- А почему бывшую? – спросил Андрей и посмотрел на отца.

- Потому, что её уничтожили 65 лет назад. Именно 22 марта.

- Кто её уничтожил?

- Немцы. Ей сожгли во время Великой Отечественной войны, а сейчас на её месте построили мемориальный комплекс.

- А можно в него поехать?

- Конечно! Сейчас и поедем, - сказа Прокофьев и, нажав на педаль газа, поехал к повороту на Хатынь. Он свернул направо и поехал к комплексу.

 

II. Как это было

 

Подъехав к мемориалу, Анатолий остановил машину у входа и помог сыну спуститься на землю.

Они вошли в комплекс. У входа их встречает, как бы выходя из деревни, скульптура Непокорённый Человек. Андрей остановился перед скульптурой.

- Пап, а что это? – спросил он, указав на скульптуру.

- Это скульптура Непокорённого Человека, - ответил Анатолий.

- Непокорённого Человека? – переспросил Андрей.

- Да. Эта скульптура человеку, который выжил, не сдался врагу, выдержал ту боль, которую его заставили испытать.

- А где он должен был не выжить? Кому должен был сдаться? – сын смотрел на отца так же, как смотрит годовалый ребёнок на новую игрушку – с интересом.

- Как я говорил, с того дня прошло 65 лет. 22 числа, деревню Хатынь сожгли с её жителями.

- А можешь рассказать? – Андрей с надеждой посмотрел на отца.

- Это не детская сказка, - сказал Прокофьев и, подумав, добавил – Но если хочешь, то могу рассказать.

- Расскажи! – сказал сын.

Отец, взяв сына за руку, медленно направился к крыше из чёрного гранита. Он остановился возле неё. С грустью посмотрев на крышу, отец опустился на одно колено и дотронулся до неё.

- 22 марта 43 года, - начал Прокофьев, - немецкие каратели ворвались в деревню и согнав всех жителей в большой сарай, на месте которого возведена это гранитная крыша, и подожгли его.

Анатолий говорил медленно, в его голосе была грусть, будто его родные и близкие погибли на этом самом месте.

- Они сделали что-то плохое? – спросил Андрей, не отводя глаз от крыши.

- Они жили, - ответил Анатолий, - просто жили.

Андрей посмотрел на отца. Он ничего не понял, но хотел понять. Переводя взгляд с крыши на отца и обратно, Прокофьев младший пытался понять причину столь плохого поступка.

- Па, а расскажи о хатынцах.

- Хатынцы, ничем не отличались от жителей других деревень. Они работали в колхозе "Красная звезда", у многих был свой скот. Почти все семьи были многодетные, не то, что сейчас, один ребёнок и то за ним никто не смотрит, - сказал Прокофьев. – В садах у них рос картофель, свёкла, морковь, также выращивали лён.

- У нас на даче тоже самое растёт?

- Да, у нас тоже это растёт, кроме льна. Жители Хатыни, да и другие деревенские жители, жили возле своих садов и огородов.

- Они жили на даче? – не совсем поняв слов отца, спросил Андрей.

- Нет, деревенский дом – это тот же дачный домик, но он просторнее и в нём можно жить круглый год.

- А чем они занимались во время войны?

- Во время войны, хатынцы помогали партизанам. Отряд, действовавший в логойском районе, назывался "Мститель". Именно им и помогали хатынцы. С партизанами, они делились всем тем, что сами имели: хлеб, соль, одежда. Помогали раненым. Между отрядом и деревней, в качестве связного, был Пётр Желобкович.

Отец, произнося это имя, как-то изменился в лице: оно стало грустным, как бы уставшим.

- Немцы тоже получали "помощь" от жителей деревень. Силой, но получали… Они забирали у жителей кур, зерно, сало, резали скот. Всё это складывали на повозки и увозили в свой штаб.

Отец говорил не торопясь, но его голос был грустен и эта грусть переходила к сыну. Андрею, пытавшемуся подавить свой интерес, пришлось справляться и с грустью, и с появившимися слезами. Ребёнок, пять лет веривший в доброту людей, узнал, что люди готовы убивать себе подобных, убивать жестоко, невзирая ни на возраст, ни на пол человека.

- Пап, а кто-нибудь выжил?

Андрей не мог скрыть своих детских слёз. Они катились по щеке ребёнка сами по себе. Не торопясь, одна за другой. Сын стирал их с лица, но они всё текли и текли.

- Да. Выжило 6 человек. Самый старший, 56-летний кузнец Иосиф Иосифович Каминский и умерший на его руках его же сын, были положены в основу скульптуры Непокорённого Человека.

 

III. Мемориальный комплекс, как дань уважения погибшим хатынцам

Андрей слушал внимательно, продолжая вытирать слёзы, и пытался смириться с жестокостью нашего, увы, страшного мира.

- А это место создано в память о хатынцах?

- Не совсем. Мемориальный комплекс "Хатынь" создан в память всем погибшим деревням, не только жителям Хатыни, - сказал отец

Взяв сына за руку, он направился назад, к скульптуре, но, пройдя мимо её, они подошли к братской могиле. Над ней – Венец Памяти.

-Андрей, прочти то, что тут написано, - сказал Анатолий.

- Люди добрые, помните: любили мы жизнь, и Родину нашу, и вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне. Наша просьба ко всем: пусть скорбь и печаль обернуться в мужество ваше и силу, чтобы смогли вы утвердить навечно мир и покой на земле. Чтобы отныне нигде и никогда в вихре пожаров жизнь не умирала! – прочитал Андрей и посмотрел на отца. – А что это?

- Это слова мёртвых живым. А прочти эти слова, - сказал Анатолий, указав на другие слова.

- Родные наши, в трауре большом, склонив головы, стоим перед вами. Вы не покорились лютым убийцам в чёрные дни фашистского нашествия. Вы смерть приняли, но пламя сердец вашей любви к Советской Родине навеки неугасимо… - не выдержав, Андрей заплакал.

- Память о вас у нас навсегда, как бессмертная наша земля, как вечно яркое солнце над нею! – закончил за сына отец.

Постояв ещё минуту возле могилы, Анатолий и Андрей подошли к мемориальным знакам, установленным на месте колодцев.

- Пап, а для чего стоят эти треугольники?

- Это не треугольники, а мемориальные знаки, - сказал Прокофьев. – Комплекс имеет планировку бывшей деревни. Эти знаки установлены на месте четырёх колодцев.

- А для чего нужны колодцы?

- Колодцы выкапывают для воды. В основном это грунтовые воды.

- А у нас на даче будет колодец?

- Думаю да. Когда ты подрастёшь, мы с тобой выкопаем колодец.

Андрей вяло улыбнулся. Не потому что ему не понравилась эта идея, а потому что место, в котором они находились, не позволяло радоваться, как-будто, перед входом в комплекс, человек оставляет все свои улыбки, радость и веселье.

Немного постояв, они подошли к стене памяти.

- А для чего здесь эти дыры?

- Это ниши. В этой стене 66 ниш. В каждой нише, как ты можешь заметить, название лагеря смерти. Здесь самые крупные из них.

- Лагеря смерти? – удивлённо спросил Андрей.

- Да. В этих лагерях убивали людей. В Беларуси функционировало 260 таких лагерей.

- Они не только деревни жгли?

- Нет, не только. Они убивали везде, где только могли.

Андрей не мог сдержать слёз, его глаза были наполнены ненавистью, а руки невольно сжимались в кулаки. Отец присел возле сына и положил свою руку на его плечо.

- Но теперь мы живём в мире, который забывает своих героев, сражавшихся за Родину, за её независимость и свободу.

Анатолий посмотрел на часы и сказал:

- Пойдём, ещё одно место покажу.

Андрей кивнул и они направились к стелам-обелискам. Не дожидаясь вопросов сына, Прокофьев начал рассказывать о них.

- Эти стелы установлены на месте сожжённых домов.

Они подошли к одной из стел. На табличке было 6 имён: Желобкович П. А., Желобкович С. А., Желобкович О., Желобкович С., Желобкович Р. и Желобкович Л.

Отец подошёл ближе и, дотронувшись до таблички, провёл рукой по всем именам.

- Вот где вы жили… - сказал Прокофьев про себя, а на его лице появилась скупая мужская слеза.