Старший завхоз Вятских бань, что в Москве, товарищ Сивоконь Сан Саныч, по стойкому убеждению всех своих коллег был закоренелым холостяком – еще бы, мужику ужу далеко за полтинник, а он все еще в не женатиках ходит. И что самое обидное для славных своих товарищей (давно и безнадежно людей семейных), что он, сукин сын, судя по всему, этим совершенно не тяготится.

Мойщица женского отделения Люська, попыталась слух пустить о не нашенской, не советской ориентации Сан Саныча, но слух как-то не прижился, и Сивоконь так и остался для всех особ женского пола (естественно не замужних), работающих в банном производстве потенциальным женихом - любая из них мечтала бы заполучить его себе в мужья. А чем плох Сан Саныч? Да ничем! Ни пьет, не курит, кактусы дома разводит, да у себя на дачке по выходным копается.

Была правда у Сивоконя одна страсть, любил он по лесу с лукошком побродить, грибки пособирать. Но опять же ничего в этом предосудительного и дурного, как не крути, нет.

И Тургенев, и Аксаков, и Бажов очень уважали так называемую «тихую охоту». Да и не только они.

Зашел как-то наш завхоз на Минаевский рынок и увидел он на прилавках целые россыпи молоденьких, желто-коричневых, мохеровых опяток – грибы такие... И так он что-то по опятам этим затосковал, что тут же бегом к себе в подсобку прибежал, и на клочке бумаги крупными буквами начертал.

- УШЕЛ НА БАЗУ.

... А в лесу благодать. День будний, грибников мало, а вот опят, наоборот - много.

Сан Саныч у грибов только шляпки срезал, да и то малюсенькие , и то уже через пару часов две корзины и рюкзак за спиной полны – полнехоньки.

Присел Сивоконь передохнуть, оглянулся по сторонам, и только тогда понял, что заблудился он. В какую сторону идти и не знает. Кругом лес густой стеной стоит, да и вечер уже наступил – сумрачно как-то ему стало, не уютно.

Если бы Сан Саныч курил хотя бы, тогда б у него обязательно спички бы в кармане оказались, костер запалить - все веселее ночь приближающую скоротать, а так, впору огонь трением добывать.Тоска одним словом и неудобство.

Прилег грибник на хвою, решил, что и так не замерзнет, без огня - все ж таки август еще пока, да и сухо, дождей уже почитай неделю уж как не было. Прилег, а в голову всякая чертовщина лезет - лешие там, и прочие русалки. А сна ни в одном глазу.

И чувствует он, что откуда-то с боку, дымком потянуло, и вроде бы даже курочкой жареной пахнуло. Воспрянул тогда Сан Саныч, вновь рюкзак ,опятами полный на спину взгромоздил, корзины в руки и прямым курсом на запах.

Через четверть часа увидел он огонек среди лап еловых. Возрадовался, шагу прибавил, а как вышел на поляну, так и остолбенел.

Стоит на большом пне срубик маленький- банька не банька, изба не изба, по нынешним меркам у новых русских для собаки конура и то больше. А прямо перед дверью распахнутой, на крыльце кособоком, в одной сорочке старуха сидит, плачет, пятерней своей грязной чешется, да так энергично, что глядеть страшно.

Подошел завхоз к ней поближе, поздоровался.

- Здравствуй бабуля, что это с тобой приключилась, от чего сырость развела?

А как присмотрелся повнимательней, так и понял, что никакая это, в общем – то и не бабуля, а вполне еще даже ничего женщина, хоть куда. Ее бы помыть в баньке, расчесать да приодеть - вообще недурно получится, в любом случае покрасивее, чем Люська – сплетница.

- Клопы сволочи зажрали, спасу нет.

Словно бы и, не удивившись появлению незнакомца в лесу, просто ответила женщина, и вновь принялась чесаться и бормотать что-то себе под нос, может быть даже и материться.

Заглянул Сивоконь в дверь распахнутую, и в самом деле сразу же заметил, что и по стенам прокопченным, и по постели разворошенной, не торопясь, ползают сотни сизых, вышеупомянутых насекомых.

- Да мадам, расплодили вы их.

Согласился Сан Саныч, присматриваясь к незнакомке. И чем дольше вглядывался, тем больше она ему нравилась. Бывает же?!

- Вы знаете (проговорил он, отчаянно отчего-то краснея), есть два варианта беде вашей помочь. Первый способ это клопов «Примой» заморить, аэрозоль такая, ядовитая ужас, или просто выморозить их зимним холодом. Но в любом случае вам уважаемая, здесь все равно оставаться никак невозможно, и по-этому я вас приглашаю к себе домой, а уж там, на месте вы и решите, каким способом квартирантов своих истреблять станните. Ну, как, согласны?

- А не стесню ли я тебя, мил человек?

Спросила его женщина, поднимаясь со ступеньки.

- Характер у меня далеко как не сахар, Привыкла уж к одиночеству за триста то лет.

Рассмеялся радостно завхоз, особо и не вслушиваясь в последние ее слова, и как о уже решенном деле заговорил более уверенно.

- Давайте, собирайтесь, светает уже, я вас сначала к себе, в баню, на первый сеанс отведу, а уж потом и домой.

Посмотрела она внимательно на воодушевленного грибника, хмыкнула неопределенно, и, взвалив на плечо какое-то треснутое деревянное то ли ведро, а то ли ступу, уверенно пошла по еле заметной в утреннем сумраке тропе, бросив оторопевшему завхозу:

- А меня между прочим, Марьей Потаповной зовут.

Прихватив грибы, Сан Саныч двинулся вслед за ней, мысленно строя воздушные замки семейного быта с этой самой Марьей Потаповной.

Когда дверь бани распахнулась, и из женского отделения вышла, да нет, пожалуй, скорее, выплыла, благоухая мылом” Красный Октябрь” визави Сивоконя, тот просто на мгновение потерял дар речи. Ему на встречу царственной походкой двигалась статная, красивая женщина, с высокой короной светло-золотистых волос. Пораженный завхоз( до этого дня в особой щедрости замеченный не был), на виду у всей бани остановил желтую в шашечках машину, и, не торгуясь, исчез с незнакомкой в облаке выхлопного дыма и пыли.

На следующий день, гладковыбритый Сан Саныч, рухнув перед ней на колени, произнес пламенную речь, в коей предложил ей, стало быть Марье Потаповне, стать полноправной хозяйкой в его доме и называться не иначе, как только Сивоконь Марья Потаповна.

Кротко взмахнув длинными ресницами, та согласилась, выпросив у счастливого жениха один день на то, что бы пригласить гостей с ее стороны. Поглупевший и потерявший от любви всю свою природную бдительность Сан Саныч, конечно же, согласился.

Первым явился какой-то замшелый дед в соломенной дырявой шляпе и с покрытой длинными волосками бородавкой на сизом, в прожилках носу.

Распалив на балкончике Сивоконьской хрущевки небольшой костерок, он приспособил на нем мощный, весь в гнутых медных трубках агрегат, и уже через четверть часа, в квартире молодоженов явственно запахло сивухой.

Оторопевший хозяин квартиры, как человек интеллигентный конечно промолчал, но сомнение в душу его нежную уже прокралось.

Ближе к вечеру пришли и остальные гости со стороны невесты.

Молодая деваха, с зелеными, надо полагать крашеными волосами без спроса напузырила полную ванну воды, и раздеваясь на ходу, ни мало не стесняясь, ни деда – самогонщика, ни самого завхоза, вольготно бросая части своего туалета на паркет, прошествовала в санузел. При этом, бедному Сан Санычу показалось, что у нее, у зеленоволосой этой бесстыдницы, вместо ног, отчего-то как бы даже и рыбий хвост.

Оторопевший жених, хватанул три глотка чего-то мутного, из трехлитровой банки стоящей на кухонном столе, и только потом заметил на дне разбухшие мухаморные шляпки.

Ну а дальше, дальше все смешалось в доме завхоза.

Радостные гости (особенно мужчины из бани), коллеги Сивоконя, громко кричали: - Горько! - и от чего-то при этом сами лезли целоваться с невестой.

Сплетница – Люська, вооружившись зубчатым ножом для сыра, пыталась под шумок отпилить пару звеньев от толстой золотой цепи обмотанной вокруг мохнатой кошачьей шеи. Когда пришел кот, и какой пробы была его цепь, Сан Саныч так и не понял.

Зеленоволосая распутница, по одному, уводила из-за стола опьяневших мужиков, запиралась с ними в ванне и занималась там (как потом они торжественно клялись хозяину квартиры) только синхронным плаванием, и ничем более.

- И это в сидячей ванне?

удивлялся жених, но воспротивиться уже не мог, впрочем, как и подняться из-за стола.

Дед – самогонщик, протянул свои трубки прямо к свадебному столу, и радостные гости подставляли под весело журчащую струйку стаканы, вазы, ладони и калоши.

Свадьба явно удалась!

Соседи снизу, впрочем, как и сверху, приходили с претензиями, но, отведав мухоморовки, и поплескавшись с любительницей синхронного плавания, почему-то оставались.

Последнее, что увидел влекомый коварной русалкой в ванну Сан Саныч, была летающая в ступе по квартире совершенно голой его молодая жена.

- Эх! - простонал устав сопротивляться нападкам зеленоволосой, молодожен, и зажмурив глаза, ласточкой нырнул в полупустую ванну.

Хозяйкой, Марья Потаповна оказалась никакой. Уже через месяц, некогда ухоженная квартирка Сан Саныча превратилась в грязную дыру, где среди мусора, апельсиновых корок и какой-то разбросанной по полу шелухи и поломанной мебели, томно бродила полураздетая, нигде не работающая Марья Потаповна. Ступа ее деревянная, потеснив фарфор и хрусталь, стояла в серванте на самом почетном месте. А клопы, занесенные лесной красавицей видимо как раз в щелях этой самой ступы, вольготно разгуливали по стенам и потолкам квартиры.

Ровно год продержался стойкий завхоз, надеясь переломать лень своей благоверной. Но потом, отчаявшись, при помощи дружка своего, истопника Вятских бань Кузьмича, напоив супружницу незаметно подсыпанным в самогон снотворным, перевез похрапывающее ее тело на Кузмичевом запорожце обратно в лес, и отнес Марью Потаповну, в родную, ее избушку.

И с тех пор, вновь стал старший завхоз Вятских бань в Москве Сивоконь Сан Саныч завидным претендентом на звание жениха.… Но вот что-то к грибам он явно с тех пор охладел.