Это роман о человеческих отношениях, любви, страсти… О работе с подростками, учебе и воспитании. Трудно кратко выразить его содержание, потому что повествование многоплановое. Есть все: измены, трагедия. Все события происходят на фоне современной не простой жизни, а не оторвано от нее, как, зачастую, практикуется в любовных романах. Героиня влюбляется в слепого человека. Возможно ли продолжение таких отношений? И возможно ли вообще исполнение желаний, если они носят несколько фантастический характер? Ответы на эти вопросы на страницах романа «Розово-голубая мечта».

 

Сегодня мое утреннее настроение радужное, хотя видимой причины для этого нет. Возможно был сон, который не остался в памяти, но сумел подсознательно разбудить надежды на перемены к лучшему. В сознательном состоянии подобные мысли я научилась успешно прогонять.

Утреннее одиночество породило множество ритуальных действий или, скорее, набор приемов, большинство из которых возникли сами по себе. Проснувшись, прежде всего отправляюсь в ванную комнату, к большому зеркалу – проверяю, не утрачена ли за минувшую ночь моя стройность, которой я горжусь. На лицо при этом стараюсь не смотреть. Знаю, один из грехов – недовольство своей внешностью, но что же поделать, если то, что я вижу мне не нравится: глаза строгие и невыразительные, блеклые губы на бледном лице.

Но дальше... дальше...

Музыку и кофеварку включаю одновременно. «В темпе, Джесси! Быстрее... Надо, дорогая, во время покупать новые батарейки для часов а не надеяться только на свои биоритмы.»

Мистер Томпсон, уверена, уже на крыльце лицея и взгляд его, как всегда, иронично- укоризненный. Интересно спит ли он вообще? Однажды, в экстренном случае, его пришлось вызвать в два часа ночи и он появился через мгновение при галстуке, застегнутый на все пуговицы.

Одежда для меня радость, фетиш и удовольствие. И зачем говорить, что одежда - моя слабость? Для меня она – сила! Недавно одна из моих любимых телевизионных передач - «Шоу Ролонда» была посвящена теме «Индивидуальность в выборе одежды». Под некоторыми высказываниями я бы подписалась, настолько они напоминали мне собственные. Жаль что меня там не было. Научиться выражать себя без слов, сродни искусству. Сегодня – голубая джинсовая юбка, бледножелтый гольф и расшитый желтыми шелковыми нитками черный жилет ручной работы, купленный по случаю в дорогом бутике,- вполне под сегодняшнее настроение. Плюс черные до колена сапоги на шнурках. Я готова!

Я готова к встрече с вами, уважаемый директор мистер Томпсон, и с вами, мои несносные мальчишки и девчонки. Хотя... Еще остался один из ритуальных приемов, но он не займет дольше минуты. Я должна постоять перед моей единственной ценностью, картиной Джаспера Джонса, которую я однажды, совершенно случайно, купила на аукционе за весьма скромную сумму, сомневаясь в ее подлинности. Но мой друг и коллега Ален, который преподает у нас в лицее Основы искусств считает картину безусловным подлинником, а уплаченную за нее цену находит смешной. Он говорит: художник Джонс вошел в моду и соответсвенно вырос спрос на его произведения. Для меня это неожиданность. Картина привлекла меня отнюдь не художественной ценностью, - на ней была изображена моя мечта. Нельзя сказать - единственная, но именно та, которую я решила во что бы то ни стало воплотить в жизнь. Вот и сегодня – разглядываю море, чуточку более синее, чем в действительности, небо... тоже слишком голубое. Это неважно, так как главное- берег. Похоже – изображена часть острова, очень уединенного, на котором расположен прекрасный, в виде летящего белого паруса, отель. . На песке сидит мужчина атлетического сложения с оголенным торсом. Лицо мужчины, сидящего вполоборота, не выписано, но это было и хорошо, потому что я имела возможность фантазировать и наделять сидящего на берегу мужчину любыми чертами. Когда образ незнакомца сложился, я стала с ним разговаривать.

- Пока, мой хороший, - говорю ему сегодня. – Веди себя как следует и не перегрейся на солнце. Это вредно. Встретимся вечером. Я ужасно опаздываю.

Хорошо еще, что мой повидавший жизнь и ставший последнее время очень капризным Форд сразу завелся. «Спасибо, старичок!»

Так как я и предпологала, Гордон Томпсон, высокий и седой, стоял в центре людского круговорота подобно статуе. И его со всех сторон обтекал кричащий, свистящий, прыгающий и несущийся с трудно определяемой мощностью, поток детей и тех, кто себя таковыми уже не считал.

Если в компьютер заложить число дней, в которые мне доводилось это наблюдать а затем число лиц, промелькнувших перед глазами и добавить, по возможности, мои рассуждения возникающие по этому поводу, то старательный компьютер может быть и нашел бы какое-нибудь цифровое объяснение тому факту, как я, мечтая стать журналисткой мирового класса, вот уже шесть лет работаю учительницей. Однако разве можно таким образом подвести итог иррациональным поступкам и мыслям? Да и у моего компьютера достаточно других задач.

- Мисс Джесси! Том Кринтон вообще не заслуживает баллов за свою работу! Он перенес все данные с моего файла... Мисс Джесси! Мисс…

До звонка с урока осталась минута и весь класс у моего стола. Шум стоит в десятки децибелл. Фаза утреннего романтического настроя давно миновала.

Наш лицей имеет политехнический уклон и поэтому в нем большинство учеников – мальчики. На старшем курсе, где я преподаю черчение, среди семнадцатилетних парней только две девочки. Но зато какие! Держут оборону, не подступись. Вокруг них не возникает толков и сплетен. Не раз задумывалась, что же ими руководит? Никакого кокетства, работы одни из лучших. А внешне эти юные особы вполне привлекательны. И еще я вижу их незащищенность. Что их ждет в будущем? А меня? На последний вопрос ответить легче. Меня, скорее всего, уже не ждет ничего неизведанного и таинственного. А как хотелось бы!

- Мисс Джесси!! – «Ну зачем же так громко?» Пора навести относительное спокойствие. Все наконец на своих местах и можно начинать очередной урок. Теперь я должна загрузить их работой. Когда занятия практические, как сегодня, то это не трудно сделать. У каждого на столе модели, данные о которых следует занести в компьютер, а потом в готовом виде перенести на бумагу. Эту часть урока я люблю. Когда ученики поглощены работой за ними можно беспрепятственно наблюдать. Все они поразительно разные, хотя и придерживаются стереотипов в одежде и прическах. Ребятам в свои семнадцать ужасно хочется подчеркнуть свою принадлежность к мужскому полу и выразить отношение к женщинам. Порой они проявляют рыцарство, а порой подчеркнутую грубость. И хотя я не психолог, приглядевшись, всегда можно представить их семьи, чувствуя благополучныые они или не очень. Интересно, в мои двадцать семь еще можно соотнести меня с семьей? Пожалуй для этого понадобится уж очень опытный психолог и много бесед, так как я постаралась бы сделаться закрытой и создала вокруг себя что-то наподобие охраняющего панцыря.

Я не часто думаю о своей семье, сказываются годы проведенные отдельно. Моя мать, безусловно, натура цельная, но неудовлетворенная и невостребованная. Будучи всегда готовая войти в чье-то положение она давно стала «жилеткой для слез», но ее саму, зачастую, выслушать некому. И, к своему стыду, я только недавно стала понимать, как трудно ей живется со своими невысказанными мыслями. Отец не в счет, он умеет слушать только себя. Сделала печальный вывод: можно десятки лет провести в одной постели так и не став душевными друзьми. Наш глава семьи руководит небольшой фирмой, выпускающей канцелярские товары и сколько его помню, всегда озабочен конкуренцией и сбытом. Мой старший брат Джуд отказался ему помогать, покинув дом в 18 лет. С тех пор он много путешествует, перебиваясь случайной работой, чем безумно огорчает родителей. Я для них всегда была благополучным ребенком. И приношу беспокойство только с недавних пор тем, что долго не выхожу замуж. Особенно переживает мама, но именно ей я не могу назвать одну из причин моего затянувшегося одиночества, которая кроется в ее жизни с отцом. После окончания технологического факультета Лос-Анжелесского университета я готовилась к свадьбе с одним из моих сокурсников. Выбирая свадебное платье я делилась со своим будущим мужем планами, он снисходительно улыбался. Почему раньше не замечала этой улыбки? Когда не пытаясь вникнуть в суть слов, он в очередной раз назвал мои откровения «милыми глупостями», то напомнил мне папу и мне явственно представилась безрадостная семейная жизнь в знакомой атмосфере непонимания. На следующий день я порвала все наши отношения, без объяснения причин.

Хватит предаваться воспоминаниям. У моих учеников готовы первые чертежи, отчего они в восторге. Теперь им необходимы высокие баллы. Отношение к собственному рейтингу у парней весьма интересно и своеобразно. Как расхваливают свои работы! Это уже прообраз взрослой жизни, для которой, собственно я их и готовлю.

- Посмотрите сюда, мисс Джесси! – Это Тед Вернер. В роду у него есть

немцы. Он белокур и голубоглаз. Квадратная челюсть ему тоже досталась по наследству, как и самоуверенный взгляд. – Мой чертеж соответствует мировым стандартам, значит ни одного штрафного балла. Правильно?

- Но, Тед! – пытаюсь вернуть ученика на землю. – На твоем

чертеже отсутствует примерно треть необходимых размеров. Как же можно изготовить такую деталь? -Да? А я и не заметил. Не фиксируйте, пожалуйста, ошибки. Я их мигом исправлю. – Тон уже совершенно другой - заискивающий. Самоуверенность и подобострастие. Они в жизни нередко уживаются. -«Иди,малыш, старайся лучше, но высшего балла тебе не видать. Его, как и многие другие разы, получит Дэн Бессер.»- Он моя слабость, но никто об этом не должен знать. Я давно научилась скрывать свои отношения к этим юным мужчинам. Научилась не замечать узких бедер и широких накаченных плеч. Не видеть первых, еще совсем нежных усов и тщательно уложенных гелем густых волос. Ярких дерзких глаз и нежных, но уже четко очерченных губ. Но главное стараюсь не видеть их обтянутых слишком узкими джинсами пенисов.

Дэн смугл. У него огромные черные глаза мечтателя и поэта. И совсем не понятно отчего он выбрал техническое направление образования. Но зато абсолютно ясно – любое, чем бы он не занялся, он будет доводить до совершенства. То, что он сейчас демонстрирует, скромно опустив глаза, сродни живописи, рисункам, так красиво расположены на чертеже линии, надписи и необходимые значки.

- Дэн, это замечательно, - все же вырывается у меня, но спохватившись сухо добавляю: - Все в точности соответствует сстандартам. Закодируй и оставь в компьютере как пример выполнения этого учебного блока. – Дэн улыбается, у него прекрасные белые зубы. На смуглом лице едва заметно проступает румянец. Мы смотрим друг другу в глаза дольше положенного и мое тело слегка напрягается. Это длится всего секунду. Я наклоняюсь к следующему чертежу. Он пренадлежит Велле Гордон и отличается четкостью исполнения. Незначительная ошибка не помешает ей в получении высокого балла. Ее подруга Нэш скопировала работу Вэллы, но делаю вид, что не заметила. Стараюсь закрыть глаза на этот факт – у Нэш нет ни малейших технических способностей и вряд ли мне удастся ее чему-нибудь научить. Вэлла медленно возвращается на место. Она не смотрит по сторонам. Для молоденькой девочки у нее слишком суровая внешность, она редко улыбается, но ее бессознательные движения... Они полны такой врожденной грацией и сексуальностью, что ребята невольно следят за ее передвижениями по аудитории, повернув к ней голову. Но тут же отвлекаются на то, что им кажется намного важнее, вскакивают, услышав звонок, возвестивший о начале большой перемены.. Мгновенно меняясь, они становятся настоящими детьми, которым не дашь и десяти лет.

Мистер Томпсон безусловно хороший директор. Он превосходно изучил детский нрав. Спортивный зал, теннисные корты и даже дневная дискотека предназначены снять накал эмоций, у засидевшихся за учебными столами подростков. И они вернуться за них немного уставшими, присмиревшими, готовыми к новому залпу знаний, приближающих их шаг за шагом к взрослой жизни .

Я тоже могу расслабиться. Спускаюсь в наш преподавательский бар. Здесь стоит гул не меньше, чем в среде учеников. Все стараются обменяться последними новостями, но больше всего, как водится среди преподавателей, разговоры ведутся на школьные темы. Распространяя запах французской парфюмерии, как всегда стремительно, влетает Мерелин Отти, преподавательница технического дизайна. У нее всегда такое количество новых романов, что впечатлениями от них за один перерыв поделиться невозможно. Мы дружны, но сходимся далеко не во всем. Мэрелин двадцать четыре года, и что от себя скрывать, именно такое лицо мне хотелось бы видеть в зеркале по утрам. Ее чувственные губы живут отдельной жизнью, посылая призывные сигналы мужчинам даже тогда, когда у Мэрелин совсем не лирическое настроение. Мягкие миндалевидные глаза светло коричневого цвета сразу находят меня.

- Привет, Джесси! Чувствую себя просто отвратительно. Спала всего три часа, представляешь? А эти отвратительные дети засыпали меня сегодня глупыми вопросами. Обыкновенная тема про сочетания различных цветов. Показываю цветовой круг, рассказываю, как один цвет в другой переходит... в-общем скучища... Ну скажи, как здесь можно перейти на разговор о половы отношениях? А они могут! Да так хитро подводят к теме, вроде и незаметно… Сначала все про красный цвет распрашивали, почему он внимание привлекает... потом о цветах губной помады заговорили, а затем стали про влечение и траханье спрашивать, вроде сами лучше меня об не знают не знают. Я даже не заметила как втянулась в пустую дискуссию. Тему урока, конечно, раскрыть не успела. Но они меня успокоили... сами говорят прочтем, с вами о другом говорить интересно... Если наш Гордон узнает, то я могу вылететь с работы из-за этих любознательных в три счета. Ну скажи мне, Джессика, как мне научиться ставить подростков на место?

Я не знаю, что ей ответить.

Если я и отвлекаюсь от уроков, то темы на которые мы разговариваем, совершенно не сексуальны. Иногда обсуждаем нашумевший фильм, порой ребята рассказывают о ночной дискотеке «Торо», куда им изредка удается попасть, вопреки закону и запретам родителей. Никаких скользких тем, только иногда, в жаркие весенние дни, когда одеваю слишком открытые и облегающие майки, то замечаю как глаза некоторых юных мужчин останавливаются на моем смелом вырезе... но без слов.

А о том, что произошло со мной два года назад, Мэрелин незачем знать. В отличие от подруги, не люблю делиться своими личными переживаниями. Я и сама почти об этом забыла...затолкала происшедшее в далекие уголки памяти, чтобы не вспоминать. Разве только иногда, очень редко, когда какой-нибудь новичок уж очень напоминает Лака.

В то время мой защитный панцырь еще не окончательно сформировался и не имел сегодняшней твердости. Да, я была еще не слишком опытная черепашка. Никогда мои отношения с мужчинами не отличались легкостью, свойственной Мэрелин. Конечно виновата моя отличительная способность - вносить во все отношения серьезность. Она отпугивает мужчин, которые ищут, в большинстве случаев, только развлечения.

В тот, двухлетней давности, набор учеников Лак пришел позже других. У него были какие –то проблемы и он отстал от программы. Пришлось кое- что объяснять ему отдельно, во внеурочное время. Внешность его меня по началу вовсе не привлекла. Очень высокий и сильно худой Лак показался мне еще совсем ребенком. Но на что нельзя было не обратить внимания, так это на его манеру говорить, на раскованность речи, присущую не каждому взрослому. Он умел так все четко подмечать, как будто являлся опытным знатоком женщин. Ничего не ускользало от взгляда его узких черных глаз. Он мог, к примеру, сказать:«Сегодня вы очень элегантны. Именно такой покрой брюк самый выигрышный при вышей фигуре.» Или: «Что это за необыкновенные бусы? Они ваш талисман? Если нет, то сделайте их талисманом, потому что они излучают тепло». Незаметно для себя я стала привыкать к тому, что ни одна особенность моего туалета или малейшее изменение прически не останутся им незамеченными. Я стала одеваться специально для этого мальчика. Впервые мне захотелось иметь безупречный макияж и я пошла к опытному косметологу, которой кажется что-то удалось сделать с моим лицом, потому что на следующий день Лак сказал: «Вы сегодня обворожительно хороши!» – и как бы случайно дотронулся до руки. Я знала, что молодая женщина не должна слишком долго оставаться без мужчины, иначе она способна совершать самые неоправданные, самые безрассудные поступки. У меня тогда был именно такой период. Я была очень одинока, замотана и неудовлетворена. Юный Лак постепенно стал для меня частью жизни. Но ко мне домой он зашел не скоро. Нужен был повод и он нашелся. Тяжелые учебные макеты для проведения занятий пришли на мой адрес, Лак вызвался доставить их в школу. Увидела как его, мальчика из богатой семьи, поразило мое скромное жилище. После лицея он собирался учиться в университете, затем его ожидало дело отца, владельца сталелитейных заводов. Жили они в большом, даже, как на мой взгляд, слишком большом доме. Я уже приготовилась услышать неблагоприятное высказывание о моей небольшой квартирке, но ошиблась.

- Я так и представлял себе вашу квартиру. Очень уютно. Очень…. Мне хотелось бы немного побыть у вас, если вы конечно разрешите.

Между нами была граница, невидимая черта, но для меня она имела физически ощутимый черный цвет и перешагнуть ее могла только я.

- Останься, Лак. Если хочешь…

- О как давно я мечтаю о том, чтобы вы сказали такие простые слова. Я представлял себе как мы... Но мне сейчас очень трудно... Поймите…Я должен, хотя бы на время, забыть, что вы моя учительница...

Он замолк. Его руки потянулись ко мне не дотрагиваясь. Меня охватила паника. Он мальчишка, совсем ребенок. Его чувства инстинктивны... Что я должна делать? Мне приятно ощущать у юноши такую бурю страсти, о которой я и не подозревала. Могу ли я вправду поверить, что стала для него чем-то особенным? Была ли у него женщина? Он кажется таким чистым и неопытным.

- Лак, обними меня, - сказала еле слышно, но мои слова прозвучали как гром, как сигнал, которого мы ждали. Лак заметно вздрогнул и изо всей силы притянул меня к себе. Его детские губы неожиданно оказались очень твердыми, а объятия - крепкими. Его молодое тело зажгло во мне огонь. Все сомнения и угрызения совести мгновенно исчезли. Просто взяли и… улетучились. Лак стал нетерпеливо срывать с меня одежду, мне это нравилось и доставляло неизведанное ранее наслаждение. Тот порыв, в котором мы бросились друг к другу не дал нам возможности сделать даже несколько шагов в сторону кровати. Мы упали на снятую одежду, и я абсолютно забыла, что имею дело с учеником и юнцом. У меня вдруг исчезло сознание греха, Лак от природы был наделен данными, позволяющими вести себя естественно. Он был прекрасен в любви, шептал нежные слова и был неутомим. Потом он отнес меня на кровать и мгновенно заснул на моем плече. Во сне его лицо было таким детским и беззащитным, что ко мне опять вернулись угрызения совести, сомнения и подавленное чувство вины.

«Такое больше не должно повторится» –шептала как заклинание, не веря в его силу.

Проснувшись, Лак весело и открыто улыбнулся.

- Мне было так хорошо.

- Тебе надо уходить уже довольно поздно.

- Я знаю, но ужасно боюсь что вы не захотите, чтобы это повторилось.

-Да, Лак. Нам надо поскорее забыть об нашедшем на нас затменении... Такого не должно больше быть. Пойми, мне будет трудно в лицее, я не смогу открыто смотреть в глаза твоим родителям. Прости, я виновата.

- А мне показалось, что вам было так же хорошо как и мне. – произнес Лак и голос его прозвучал чуть хрипло, как у много повидавшего в жизни мужчины.

- Ты прав. Я благодарна тебе. Но если наши отношения повторяться, то будет все иначе... – в моем голосе зазвучали противные назидательные нотки учительницы. Очевидно только сейчас он понял где находится. Сказанные таким тоном слова, отрезвили Лака. Он встал, молча и торопливо оделся. И уже стоя на пороге сказал: - Я ни о чем не жалею, мисс. Приду снова по первому вашему зову.

Потом начались муки, на которые я сама себя обрекла. Каждый день видела Лака на уроках. Общаясь с ним, старалась не смотреть в глаза. Когда находилась дома, то безумно жаждала его гарячих и искренних в своем порыве ласк. Подолгу не могла уснуть. В конце каждого дня я хотела сказать Лаку: «Я жду тебя...» Но губы отказывались произнести эти слова. Борьба с собой ужасно утомила меня, я стала гораздо хуже выглядеть. Исход из ситуации был весьма банален. Однажды... выходя из магазина, натолкнулась на Лака. Он шел с юной длинноволосой незнакомкой. Она громко смеялась, повернув к Лаку лицо, а он нежно прижимал ее к своему длинному гибкому телу. Такому страстному…

Для непосвященных они выглядели как первооткрыватели чувств, которые страшно спугнуть неуместным взглядом или словом. Но мне было хорошо известно на что способен этот юнец... После этой встречи мне стало легче общаться с Лаком в стенах лицея. И хотя по-прежнему, одеваясь утром на работу, я представляла что делаю это для Лаки, настоящее удоволствие куда-то постепенно исчезло. Возможно еще и потому, что сам Лак видимо изменился. Стал отводить глаза, спешил вместе со всеми покинуть класс. Если бы теперь мне захотелось задержать его, то пришлось бы это делать на виду у всех. И когда я окончательно поняла, что все происшедшее превратилось в крошечный эпизод из жизни, мне надоело скучно жить в одиночестве, я стала искать развлечений.

В тот период мы сблизились с Мэрелин, а посещая вместе с ней вечеринки, - преобрела много приятных и ненужных знакомств. Тот начинающий продавец живописи, который затащил меня на аукцион и посоветовал купить картину малоизвестного художника тоже из того периода. Возможно я и сама бы это сделала- она как магнит притянула мой взор. Именно тогда я приобрела мечту - во что бы то ни стало посетить этот выдуманный или возможно реальный остров. Нет, конечно я сразу поверила - он существует. Как существует до сих пор и моя мечта, которую я не спешу осуществить, понимая, что ожидание чего-то прекрасного всегда лучше реального исполнения желаний.

Да, если довести до конца воспоминание о Лаке, то следует добавить совсем немногое – он закончил спецкурс в нашем лицее и уехал доучиваться в другой город. Постепенно поутихли мои метания, в поисках новизны, и я опять полюбила одиночество, ужасно огорчая этим обстоятельством маму. Даже каникулы в прошлом году я провела у родителей. В скуку и однобразие немного разнообразия внес Джуд, который уже успел объехать полсвета и взахлеб рассказывал о тех местах, где он побывал и удивительных людях, с которыми познакомился. Не накопив ни гроша, он привез в подарок лишь экзотические сувениры, проспекты городов и географические карты. Рассматривая их, я вдруг увидела изображение местности очень похожее на то, которое висит у меня на стене: полоска суши, причудливый изгиб берега, поросшего зеленью и белое здание на берегу... Я прочла название – Фиджи. Остров Фиджи... Это название сразу вошло в мое сознание и моя мечта стала приобретать определенные черты.